На мгновение над столом повисло что-то неуловимое – затаённое беспокойство или, может, тень воспоминания. Но он быстро взял себя в руки.

– Ты пытаешься манипулировать мной, Анна? – в его голосе зазвучало веселье, но я знала – он больше не так уверен в своей «несокрушимости».

– Может быть. – Я замолчала, прежде чем добавить:

– Но в отличие от тебя, я не прячусь за правилами. Я их создаю.

Он усмехнулся, но теперь в его выражении лица было меньше игры, больше настороженного любопытства.

– Значит, ты решила раскрыть меня? Думаешь, справишься?

– Мне не нужно тебя «раскрывать». Я просто хочу увидеть, кто ты есть на самом деле. – Я сделала глоток воды, медленно, сдержанно, глядя ему в глаза, чтобы дать ему время на осознание. – И знаешь что? Мне кажется, ты сам этого хочешь.

Алекс склонил голову, пристально глядя на меня.

– Ты чертовски опасная, Анна, – прошептал он, – Но помни: игра может закончиться не так, как ты рассчитываешь.

– Я готова рискнуть, – тихо ответила я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

Он улыбнулся, но теперь в этой улыбке было что-то более серьёзное, почти мрачное.

– Тогда посмотрим, кто победит.

Воздух между нами был натянут, как струна, готовая порваться. Это была не просто игра. Это была битва. И я не собиралась отступать.

– Я выиграл, Анна, – вдруг сказал он, глаза заиграли торжеством. – Теперь я выбираю приз.

Я приподняла бровь, не отводя взгляда.

– И какой же он? – спросила я, стараясь не выдать волнения в голосе.

Алекс подался ближе ко мне.

– Я скажу тебе завтра. Люблю держать интригу.

Он откинулся назад, всё ещё улыбаясь, но его глаза скользнули по мне так, будто он не только изучал, но и представлял что-то большее.

– Знаешь, Анна, – его голос стал ниже, почти бархатным, – мне нравится твоя непреклонность. И твоя дерзость.

Он провёл языком по губе, будто смакуя вкус момента, а затем наклонился чуть ближе, сокращая расстояние между нами.

– Но мне кажется, ты не до конца понимаешь, во что ввязалась. Ты играешь с огнём… – его голос стал едва слышным, но от этого только больше обжигал. – И я не уверен, что тебе не понравится сгореть.

В его взгляде мелькнуло что-то хищное, почти собственническое, и я поняла, что этот раунд я не просто выиграла – я вызвала в нём то, чего сама пока не совсем осознавала.

Я спала крепко. По-настоящему крепко. Впервые после похищения.

Будто невидимая тяжесть, которая сжимала грудь все эти дни, вдруг ослабла. Страх, напряжение, гнев – всё отступило, оставив после себя странную легкость. Даже мысли о Данииле больше не причиняли острой боли. Казалось, что он остался в какой-то другой жизни, далекой, почти нереальной.

Я открыла окно перед сном, впустив прохладный морской воздух. Солёный, свежий, с нотками ночных цветов и влажного песка. И уснула так глубоко, что не сразу поняла, было ли это сном или реальностью: лёгкий шорох в комнате, чужое присутствие, которое исчезло, как только я распахнула глаза.

Я резко села на кровати, всматриваясь в темноту. Сердце гулко стучало в груди, но комната казалась пустой. Только лёгкие занавески шевелились от сквозняка.

– Показалось… – пробормотала я и снова легла, убаюканная тихим шумом волн.

Утро принесло неожиданный сюрприз.

На туалетном столике стоял огромный букет цветов. Бледно-розовые орхидеи, белые розы, капли росы на бархатных лепестках. Я подошла ближе, провела пальцами по цветкам, вдыхая нежный аромат. Чуть в стороне лежала записка.

«Доброе утро. Прости, не смогу позавтракать с тобой – срочное совещание. Моё желание победителя – чтобы ты перестала чувствовать себя пленницей и наслаждалась этим отпуском. Ни в чём себе не отказывай. Карточка в твоём распоряжении. Водитель тоже. Алекс».