В то же самое время.

Кома лаой базиликой, в трёх днях пути от Бактры

Ещё глубокой ночью две тысячи сирийских мужей, облачённых в доспехи, при гоплонах, с кинжалами и ксифосами скрытно окружили процветающую кому в шесть сотен крепких в хозяйстве домов. Одноэтажные, без окон, глинобитные дома комы с плоскими крышами образовали вытянутый прямоугольник с огороженным загоном для скота по центру селения. Небольшая речка пересекает кому посередине, протекая с севера на юг. Кома издали ночью походит на крепость, так близко располагаются дома по периметру друг к другу. А она и была бы серьёзным укреплением, если бы не государственный запрет на возведение окружных стен для ком лаой.

Гиппомах обращается к Алкету и Эакиду:

– Утро уходит, достойные мужи. Пора действовать. Три отряда давно готовы. Чего мы медлим?

– Надо было ночью на кому напасть, как прежде трижды поступали. – Хармид поддерживает Гиппомаха.

– Эта кома очень подозрительная. По донесениям из соседней катойкии, склонная к мятежу. – Магистрат Эакид проявляет привычную осмотрительность в делах.

– После убытия Деметрия с армией катойкии обезлюдели, лаой два года не подчинялись чиновникам. Отказывались работать на земле базилевсов. – Алкет указывает рукой на центр комы. – Лаой знают о нас, никто из них ни ночью, ни на рассвете не покинул домов.

– Ну да, и скотину не выгнали на выпас. – Хармид соглашается с Алкетом. – Затаились за стенами.

– Конечно, знают о нас. – Гиппомах ухмыляется. – Будем их бояться? Уходим прочь?

– У нас полторы тысячи лаой. – Эакид поджидал предложение стратега, радостно обращается к стратегам Маргианы: – Повернём на Бактры?

– Не мне решать, когда и где остановиться. – Гиппомах криво улыбается. – Приказывайте, магистраты, и я отзову воителей.

– Нет! – возражает Алкет. – Расчёты мои безупречны, и ты это прекрасно знаешь, Эакид. Тех рабов, что набрали, не хватит для скорейшего завершения работ. Нам нужно ещё найти с тысячу рабочих рук.

– Идём на приступ комы? – Спокойный внешне Хармид не трусит, вынимает ксифос из ножен.

Магистраты молчат в раздумьях.

– Повремени, стратег, с железом. – Эакид оглядывается по сторонам. Магистрат явно не желает битвы.

– Бежать объятым страхом от лаой? Ещё одним грехом прибудет мне! Не умер я в Маргиане, так вот теперь умру в Бактрии от стыда. – Хармид не думает расставаться с нагим ксифосом. – Магистраты, скажите мне, бывшему эпарху катойкии, что будет после нашего мирного ухода? – Не давая времени на ответ, рассудительный Хармид степенным тоном держит речь: – Это не моя страна, моя страна – Сирия. Это ваша Бактрия. В каких-то пяти днях пути от столицы лаой не признают власти базилевса? И так установилось уже как два года? Ваши лаой с вашего попущения два года пользуются свободой? Следовательно, после нашего ухода лаой будут окончательно свободны? Ведь они видели нас, македонян и эллинов Маргианы, при оружии, готовых к осаде комы. А потому, увидев нас, отказавшихся от штурма их комы, лаой определят нас, сирийцев, в ничтожных трусов, убоявшихся их гнева. Лаой наберутся наглости и поднимут мятеж и в других комах? Отложатся от Бактрии лаой? Так вы расплодите разбойников по округе. Но хорошо, пусть будет так, ведь это не моя страна. А как быть с ними? – Хармид указывает на толпу людей с дорожными сумами. – Полторы тысячи лаой, которых мы собрали в трудах по исполнению соглашения, имеют глаза. Вы сомневаетесь? Посмотрите на них – они не слепы. Как только повернём на Бактры от этой дерзновенной комы, пойманные лаой утратят страх пред нами, разбегутся ночью по домам. Скажите мне, магистраты, зачем мы с вами подписали договор, если вы не даёте нам, сирийцам, возможность его выполнить?