– Воры!

Ойкеты на бегу оглядываются, один из бегущих неловко оступается, цепляется ногой за выступ мощения, неуклюже падает плашмя. Лисандр, верно, заметив знакомые одежды Аргея, спешит нагим и безоружным товарищу на помощь. Аргей перепрыгивает через упавшего ойкета, настигает убегающего и колет без промедления ножом в ягодицу. Бегство остановлено, ойкет хватается рукой за рану, поворачивается к Аргею лицом, намеревается отбиваться от преследователя дубинкой, встречает короткий удар ножом по рёбрам. Ойкет многословно молит о пощаде, поминает имена богов, пятится, бросает дубинку, поднимает к небу руки, плачет. Нет, не разжалобить ему жертву засады. Аргей впадает в бешенство. Хватает левой рукой ойкета за экзомис на груди, крутит ткань, с силой тянет на себя. Хлипкий экзомис трещит, рвётся. Аргей срывает облачение с раба, разворачивает его спиной к себе, наносит ещё два сильных удара ножом по ягодицам пленного.

– А-а-а-а! – Три голоса ойкетов вопят одновременно.

Аргей оглядывается назад. Лисандр избивает упавшего раба коленями и ногами, держа за волосы голову противника. Раб с распоротым животом сидит у стены соседнего дома, обмочившись от болевого шока. Аргей тяжело дышит, пытаясь справиться с непослушным дыханием, сгибается вполовину.

– Ты ранен? – Лисандр бросает избитого ойкета, бежит к Аргею.

– Нет, я не ранен, со мной всё хорошо. – Аргей выпрямляется. – Лисандр, веди рабов ко мне в дом на дознание.

Аргей уходит к открытым воротам.

– А ты? А ты что будешь делать? – Обеспокоенный Лисандр хватает ойкета за шею, отвешивает тому сочные оплеухи.

– А я сменю одежды! Оденься. Простынешь, – выкрикивает в ответ Аргей, собирает три дубинки и исчезает с ними в проёме ворот.

Каллиграф гонит двух рабов в дом, связывает их верёвкой, выходит за третьим, тем, что уже лежит в лужи мочи и крови, но этот третий очевидно безнадёжен, утратил сознание, умирает от потери крови.

– Лисандр, помоги управиться с доспехом, – раздаётся из глубины внутреннего двора.

Каллиграф возвращается. Аргей при ксифосе, кинжале, в шлеме и со щитом-гоплоном. Торакс надет, но не стянут шнурами и застёжками. Лисандр берётся за дело оруженосца умело, доспех фиксируется точно по телу.

– У тебя гоплон полиса Гекатомпила! – Каллиграф читает надпись на щите. – На нём серебряный якорь Селевкидов. Здесь же Бактрия вокруг. Ты что, с якорем на обидчиков пойдёшь?

– И что с того? – Аргей проверяет оружие, Лисандр застёгивает поручи.

– Меня с собой возьмёшь? – Оруженосцу-каллиграфу не терпится принять участие в сражении. – А вдруг врагов будет там много? Тебя прикрою надёжно со спины.

– Нет, Лисандр, ты охраняешь дом. – Аргей не терпит возражений. – Развяжи им руки. Будут тащить того с кишками.

Каллиграф развязывает руки ойкетам, берёт дубинку в руки на случай нападения. Однако пленники безвольны, стонут, причитают, трогают раны и не намереваются биться с двумя озлобленными юношами. Аргей вынимает ксифос из ножен. Нагое железо готово пить кровь. Ойкеты устрашены, замолкают, встают на колени, закрывают глаза, заклинают жалостливо о милосердии.

– Не нужны мне ваши мольбы! Оглох я и ослеп. – Аргей являет жестокосердие. Ксифос указует в сторону умирающего. – Возьмите под руки распоротого друга, ведите меня к вашему хозяину.

Ойкеты встают с колен, плачут, хромают к лежащему, отрывают тело от земли. Кишки падают из живота наземь. Избитые и израненные нагие рабы тащат умирающего по улице, той самой улице, где ещё недавно поджидали Аргея для расправы. Светило поднимается над крышами квартала, любопытствует происходящим. Четверо мужчин петляют среди улиц Бактр. Позади них остаётся след крови.