Бледную, большеглазую, длинноволосую.

– Ну, чего молчишь-то? Фамилия, имя?

– Рыбакова, – словно очнулась она. – Ирина.

– Тьфу, да твои-то мне зачем? Его давай говори!

– Кого – его? – не поняла она.

– В речку ты из-за кого сиганула? Только вот про «случайно с моста упала» – это не надо, да?

Ринка чуть нахмурилась.

– Я правда случайно.

– Дурочка. Которые случайно – они к нам не попадают. Они сразу уходят, не задерживаясь. Так что говори, красотка, как его зовут-то?

Ей стало страшно. На мгновение она поняла, куда попала, но эта догадка была такой жуткой и нереальной, что девушка сразу же отмела ее в сторону. «Я в больнице, наверное, – убеждала она себя. – Ну мало ли, вдруг успели вытащить, и я сейчас без сознания, и вся эта чушь мне мерещится».

– Ну что застыла? Скажешь наконец или нет?

– А вам зачем?

– Ну как же зачем, – женщина улыбнулась. Нехорошо улыбнулась. – Ты из-за него, значит, в реку, а ему хоть бы хны? Не пойдет так. Ты только имя скажи – и все будет сделано. И сны кошмарные ему обеспечим, хоть каждую ночь, и в толпе на улице ты ему все будешь казаться. И кого бы он не встретил – все время будет ошибаться, твоим именем называть.

– Нет, вы что, – растерялась Ринка. – Не надо так. Он… он хороший.

– Был бы хороший – тебя б сейчас с баграми подо льдом не искали. Ну, что молчишь-то? Остаешься, или возвращаться будешь?

– Возвращаться? Куда?

– Откуда пришла, – женщина снова нехорошо улыбнулась, огромные глаза на тонком бледном лице блеснули ярко и недобро. – А, ну чего я хочу, ты ж правил наших знать не знаешь.

– Не знаю, – тихо кивнула девушка.

– Три дня у тебя есть, милая. Вот сейчас ты решишь – и с того момента, как ты скажешь «да» или «нет», у тебя ровно три дня и ни секундой больше. Можешь вернуться, снова с ним встретиться. Только, если не получится у тебя ничего за три дня – значит, все, обратно к нам. Насовсем уже.

– Скажите… это что, все правда?

– Куда уж правдивее. Что, будешь возвращаться?

– Буду.

– Ну смотри.

– Я… Я такая же вернусь? Как есть?

– Как была, – отрезала женщина. – Тебя больше нет, запомни. Как была, ты уже никогда не будешь. Возвращаются все с потерями. Но некоторые умудряются жить дальше. Их очень мало, их единицы, но они есть.

– Я ничего не понимаю, – Ринка испуганно покачала головой.

– Ты все давно уже поняла. Просто боишься принять это и поверить.

– А этого – кошмарных снов, миражей – и правда желают? Любимым?

– Любимым чего только не желают.

Девушка несколько мгновений молчала, потом медленно, но очень спокойно подняла глаза.

– Расскажите мне, что я потеряю.

– Те, кто возвращается, теряют голос. Мычать еще кое-как сможешь, а говорить – нет. Никогда. Никто не знает, почему так. Ни один фониатр не сможет объяснить, что с тобой случится. А, да, и еще – ходить нормально больше никогда не сможешь. Тоже побочный эффект при возвращении – резкая боль при каждом шаге. Говорят, что со временем можно притерпеться. Я не знаю, не пробовала.

Ринка растерянно молчала.

– Вот что ты потеряешь, – повторила женщина, словно подталкивая ее к выбору. – Собственно, в мировой литературе все давно изложено. Ну, все понятно?

– Да. А сколько… сколько у меня времени, чтобы решить?

– У нас было три минуты на беседу. Мы уложились, – женщина сверкнула огромными глазами. – Теперь у тебя три часа на принятие решения. Если захочешь вернуться – будет три дня на возвращение. А там нужно тебе будет точно и твердо решить, куда ж ты идешь – в мир или к нам. А то на три года зависнешь, неприкаянная. Ступай, тебе покажут, где ты можешь отдохнуть.

Ей хотелось разреветься – навзрыд, в голос, пока он еще есть. Вернуться, но без голоса… Ринка мотнула головой, словно пытаясь разогнать сон, но нет, нет, ни озеро, ни бледные большеглазые девушки никуда не делись.