Камнеломка. Рассказы и повесть Ольга Суханова

Четыре ярких красно-коричневых домика вынырнули из-за поворота, словно из ниоткуда. Словно на детском рисунке: серое сентябрьское небо, серое море, серый край берега – и яркие домики с белыми рамами, будто нависшие над водой. У развилки на столбе был приколочен неровно обрезанный кусок фанеры с надписью, тоже яркой и красной: «Добро пожаловать на нашу рыболовную базу! Уютные коттеджи в аренду, лодки и снасти напрокат. Мы вам рады! Гуннар и Лили Юхансен».

Ивар свернул к домикам, машина мягко просела, съехав с асфальта на размытую постоянными ливнями грунтовку. Он как раз собирался провести ближайшие два дня в каком-нибудь глухом месте, не бронируя ничего заранее, а вот так вот, наскоком, – почему бы и не спросить здешних хозяев? Вроде не пик сезона, может, и найдется свободный домик. А если здесь все занято – наверняка хозяева знают все места для ночевки в округе.

Чуть в стороне от домиков стояла небольшая деревянная постройка, выкрашенная, как и все тут, в красный с коричневым оттенком. Ивар притормозил возле нее и не ошибся: дверь, несмотря на дождь, была приоткрыта, внутри горел свет.

Он остановился на пороге. Изнутри пахло свежеструганными досками и краской, чуть в стороне от входа была сколочена почти настоящая гостиничная стойка, а у окна на стремянке стояла женщина с маленьким ведерком и кисточкой и подкрашивала оконную раму, тихонько напевая.

У нее был негромкий слабенький голос, но удивительно чистый слух.

– Эй, привет, – окликнул ее Ивар. – А есть ли у вас свободный домик на пару дней?

– Целых два, – отозвалась женщина и, обернувшись к нему, легко спрыгнула со стремянки. – Привет. Смотри, свободен один домик с двумя спальнями, и один – с одной. Вас сколько всего?

– Я один.

– Постельное белье нужно? Лодка, завтрак? – она проскользнула за стойку и, быстро наклонившись, достала откуда-то снизу толстую потрепанную тетрадь. – И, кстати, если будешь брать лодку и уйдешь в море – оставь мне имя, фамилию и номер телефона.

– Ивар Хольман. Телефон запишешь?

– Да, конечно. А я – Лили, – она раскрыла тетрадь, взяла карандаш и что-то быстро записала. Ивар заметил краем глаза, что правая рука у нее почти не гнется, но это ничуть не мешало хозяйке базы делать пометки в толстой тетради.

– Так что с бельем и завтраком? И лодкой?

– Все надо, да. Завтрак ты здесь накрываешь?

– Да, внизу, – Лили снова быстро черкнула что-то в тетрадке. – А снасти?

– Снасти не нужны.

– Хорошо. Получается так: двое суток, домик с одной спальней, белье на одного, завтраки, лодка? Три тысячи шестьсот девяносто крон. У тебя карта или наличные? Бензин отдельно, заплатишь, когда будешь уезжать. Пойдем, покажу тебе дом, – она сняла со стены ключи и, выпорхнув из-за стойки, направилась к двери.

Ивар двинулся следом.

– Вон тот домик, у самой пристани. Вот, – связка ключей тихо звякнула в руках хозяйки. – Свет здесь включается. В гостиной – камин, дрова внизу, под крыльцом. Бери сколько хочешь. Немного сыроваты, будут трещать, но уж какие есть. В спальне – электрическая батарея. В ванной – теплый пол, включается здесь же, у входа. Ключ я оставлю на столе, белье сейчас принесу, забыла сразу взять. Машину можешь сюда подогнать, а можешь оставить, как есть.

– Спасибо. Завтрак во сколько?

– Ты шутишь, что ли? – удивилась Лили. Она качнула головой, легкие темные пряди у лица всколыхнулись. – У нас не отель, слава богу. Когда проснешься – тогда и приходи, я накрою. Лодку тебе завтра Гуннар даст – он почти все время торчит в сарае у пристани.

– Ага, спасибо.

Ивар вышел из домика и, подогнав машину к самому крыльцу, направился к морю. У причала было пусто. Вдали, в море, не светилось ни единого огонька, был виден только едва заметный маяк чуть в стороне. На берегу тоже было темно, горели лишь окна в хозяйской постройке и в двух занятых рыбацких домиках.

Как раз то, что надо.

Непослушные звуки, несколько дней преследовавшие его, наконец сложились в чистую и четкую мелодию. У Ивара не было привычки все время таскать с собой нотную тетрадь, можно было бы напеть мелодию в диктофон, но мобильный вместе с ключами остался на столе в домике, и возвращаться совершенно не хотелось, да и не надо было – он знал, что не забудет. Потом, когда руки дойдут, запишет. Никуда эта музыка от него не денется.

Ивару казалось, что седьмой час утра – слишком рано, но Лили с тряпкой в руках уже, напевая, надраивала крыльцо.

– Привет, – окликнул он хозяйку.

– Привет, – она обернулась, заулыбалась в ответ. – Сейчас, полминутки, хорошо?

– Конечно. Я пока дойду до пристани.

У лодочного причала было шумно – если, конечно, в этом месте вообще могло быть шумно. Рыбаки из двух соседних домиков отправлялись в море. Между собой они говорили по-немецки, а с хозяином – высоченным рыжим бородачом, удившим с причала – по-английски. Ивар присмотрелся к плечистому великану. Два с лишним метра, никак не меньше. Интересно, как смотрится рядом с ним невысокая хрупкая Лили?

– Лодку? – через плечо, не оборачиваясь к нему, откликнулся бородач. – Сейчас… сейчас…

Он увлеченно накручивал катушку, вытягивая леску.

– Рыба! Рыба, мать ее! – воскликнул хозяин, взмахивая спиннингом. Леска взметнулась вверх, в воздухе блеснул серебристый бок, и крупная рыбина плюхнулась на камни, под ноги бородачу.

– Макрель! – провозгласил рыжий.

Наклонившись, он взял рыбацкий нож, лежавший тут же, на камнях, и одним взмахом почти отсек трепещущей макрели голову.

– Отличный нож, – прокомментировал рыжий великан. – Лили подарила. Вот тут, на клинке, даже гравировка – Гуннару. Гуннар – это я, – представился он, обернувшись наконец к гостю. – Тебе лодку?

– Да.

– Снасти, костюм?

– Нет, не надо, спасибо.

– А как ты рыбачить собираешься? – удивился Гуннар.

– А никак, я просто в море.

– Зачем? – хозяин недоверчиво покосился. – Ладно, твое дело. Вон, видишь, лодка с номером четыре причалена? Возьмешь ее. Бак полный, будешь уезжать – доплатишь.

– Хорошо, – Ивар снова направился к хозяйскому дому. Дверь была распахнута, он уже понял, что в теплую погоду здесь, похоже, ее не запирают. Лили накрывала на стол, мурлыча себе под нос, но, услышав его шаги, замолчала, словно смутившись.

– Садись, – улыбнулась она. – Чай, кофе, что тебе?

– Кофе.

– Сладкий и с молоком?

– Да. А ты откуда знаешь?

– Не знаю, – засмеялась она. – Нет, ну ты шутишь, что ли? Ну не черный же тебе, ну?

Жаль, что у него не было чуть больше времени. Только эти два дня. Ранняя осень, его любимая погода – еще теплая, но уже по-осеннему тревожная, – серое небо, серое море, лодка, напрочь забытый в домике мобильный. Час на машине до ближайшего города. В четверг он доедет до порта, поставит машину на паром – и еще три дня будет плыть и ни о чем не думать. А пока – осенний ветер, сладкий кофе с молоком и забытые богом рыбацкие коттеджи, хозяин – рыжеволосый викинг, хозяйка с легкой лучистой улыбкой.

Вчерашняя тема вдруг, словно сама по себе, обросла аранжировкой, и Ивар знал, что именно так – единственно верно и правильно. Иногда он изводился, находил несколько вариантов, которые то казались жутко бездарными, то вдруг начинали ему нравиться, и он никак не мог выбрать, и знал – если никак не выбрать, значит, правильного варианта нет. А иногда, как сейчас, с ходу чувствовал, что должно быть именно так. Жаль, что такое вот «с ходу» бывало крайне редко, – ну что ж, тем интереснее.

Лили, не спрашивая, подлила еще кофе и чуть подвинула ему большую банку с вареньем – он как раз собирался об этом попросить. Повернулся поблагодарить, хоть кивком, но она уже отпорхнула в сторону и зазвенела ножами и вилками, загружая посудомойку, и Ивар не стал ее окликать.

Он двинулся к пристани и, отвязав лодку, направился в сторону от берега, к небольшому островку, таявшему на самом горизонте. Мелькнула мысль, что надо бы все-таки взять с собой телефон, но он ее отогнал, возвращаться совсем не хотелось, да и что может случиться рядом с берегом? Он было развернул лодку, все-таки правила есть правила, но потом, плюнув, снова направился к острову – иногда он сам себя не понимал, хотя кто вообще его понимал? Ивар усмехнулся, вспарывая волну носом лодки. Родители? Это да, почти всегда и безоговорочно. Друзья? Время от времени, чаще – наверное, нет. Студентка казанского музыкального училища Лейлагуль Алымова, сыгравшая лет двадцать назад на одном из конкурсов его сонату так, что у него мурашки шли по спине, когда он слушал запись, и становилось даже неловко, откуда она это про него может знать? Он даже пытался разыскать эту студентку, но не получилось – да и как найти в закрытой от всего мира стране, да еще когда не было интернета? А потом, много лет спустя, пару раз заводил в поисковик ее имя. Безрезультатно.

Кто еще всегда был на его стороне? Музыка? Вот музыка да, всегда понимала. Не всегда шла в руки, иногда капризничала, дразнила, ускользала, – но в конце концов всегда сдавалась. Ну, почти всегда.

Он разогнал моторку, насколько хватило мощности, и несколько раз вильнул из стороны в сторону, грубо, рискованно, на грани переворота. Ледяная вода плеснула в лицо. Отлично. Можно возвращаться.