– Как ты смогла? Когда успела? – интересуется Алина.

– Я… Как-то вышло само. Не знаю, может я в прошлом была воровкой. Просто подошла и незаметно взяла. Ну а отдавать… Как такую красоту можно отдать? – она любуется своим портретом. – А он пусть рисует еще.

Мы наконец-то смеемся.

– Что скажешь ты, Алина?

Девушка, услышав свое имя, берет подушку и прячет в нее свое раскрасневшееся лицо.

– Дмитрий… – вибрирует ее измененный голос сквозь слой пуха. – Сегодня прочитал мои фантазии о нем, пока я сидела в архиве. – говорит Алина, и затем, выпускает подушку из рук и хватается за покрасневшие от стыда уши. – Я не знала, что он читает мысли! Это было так… Стыдно!

– Это поэтому он не выпускал тебя почти полчаса? – старается сдержать смех Дана.

– Ты не представляешь какого мне было, когда он попросил меня перестать думать о… О неприличных вещах.

– Как ты вообще могла о таком думать во время вручения повестки? – изумляется Ванда.

– Он просто… Невероятен. Вы видели его глаза? – объясняет Алина с влюбленным лицом.

– Все с тобой понятно. Кто следующий? – продолжает Дана, смотря на меня и на Ванду

– Макс спрятал моего щенка в лесу неподалеку. Мы ходили сегодня его навещать… – Признаюсь я, понимая, что нарушаю данное обещание и мне стыдно.

– Твоего щенка? – хором удивляются девушки.

– Да, его привезли со мной из Черновска.

– Удивительно. – хмыкает Дана. – Я знала, что здесь животные запрещены.

– Они и запрещены. – подтверждаю я. – Просто Макс…

– Ого, он сделал это для тебя? Нарушил правила? Он в тебя влюблен! – хлопает в ладоши Дана. – Ванда?

– Я… Мне даже нечего рассказать…– тихо говорит она, а потом вздыхает и засучивает свои рукава. – Я нашла странные татуировку на своем теле.

Она сжимает руки в кулаки, и мы ахаем от удивления, потому что на внутренней стороне рук, где расположено сплетение вен, появляются красные татуировки, в виде незнакомых символов. Еще секунда, и метки исчезают, оставляя нас гадать что это было.

– Я не знаю, что это. Они просто есть. Мне не больно, я ничего не ощущаю, но они появляются только если я сжимаю кулаки вот так. – показывает Ванда.

– Но откуда? – спрашиваю я.

– Понятия не имею. Не помню ничего. – грустно отвечает она.

И я ее понимаю. Мы все ее понимаем. За то короткое время, что я знакома с этими девушками, я успела усвоить одно: никто из нас не помнит четких деталей о прошлом. Это раздражает, как когда ты хочешь увидеть, что скрывается за окном, но кто-то замазал его черной краской, оставив лишь несколько мелких щелок. Совпадение ли это? Сколько нас таких в этом лазарете?

Каждый из нас остается по-своему тронут секретами других. Мы стали ближе, и это ощущается.

Этим вечером мы ложимся спать рано и без многочисленных историй, чем радуем Терезу, которая довольно хмыкает, совершая последний обход перед сном. Возможно дело в усталости, или в повестке, или в рассказанных секретах. Голове было необходимо перезагрузиться, и я без особых усилий погружаюсь в сон…

…

Я стою напротив двери в архив и жду своей очереди. Опять. Вокруг нет никого. Я одна в пыльном коридоре подвала

Жду. Я обязана стоять здесь, пока меня не позовут. Мои ноги как будто приросли к полу, а на лбу проступают капельки пота от напряжения. Время словно решило замучить меня. В груди с каждой секундой натягивается тетива напряжения.

Дверь неизбежно откроется.

Потом, я понимаю, что пришла моя очередь.

Толкаю дверь и захожу. Передо мной за столом сидит он. Николай.

– Добро пожаловать, Анна. Я тебя заждался. – Он поднимает вверх свою руку, делая знакомое мне движение, и я начинаю ощущать агонию его сил.