– Таковы правила. Которые мы уже нарушили. Теперь, главное, не усугубить. – Макс ободряюще хлопает меня по плечу, а затем поглаживает мягкую, пусть и измазанную в лесной грязи, шерсть Бри.

– Спасибо. – отвечаю я.

Макс не отвечает. Почесывает радостного щенка за ухом.

– Если он жив, то… Может быть и мои…

– Нет. – качает парень головой. – Прости, больше о выживших я ничего не знаю.

Я сглатываю накопившуюся горечь в горле. Бри жив. Это уже что-то. А еще есть Мария. И Макс…

– Постой, как ты узнал, что это Бри? То есть, как ты узнал, что это мой щенок? – вопросы продолжают слетать с моих губ.

– Его привезли вместе с тобой, он не хотел от тебя отходить и жалобно скулил. Мы не могли впустить его в лазарет. Пришлось вас разъединить.

– Спасибо. – благодарю его еще раз и погружаюсь щекой в его мягкую шерсть.

Я понимаю, что Макс сделал для меня много, его отношение ко мне… Оно совсем другое, по сравнению с тем, как он относится к остальным пациентам. Или мне просто кажется? Или, мне просто хочется в это верить? Потому что сейчас я боюсь быть одна. Одна в лазарете, в этом непонятном месте, в каменном войске… Душа как будто ищет кого-то, к кому можно прильнуть и опустить голову на плечо.

– Нам лучше не задерживаться надолго в лесу. – предупреждает Макс касаясь пряди моих волос и аккуратно заправляя ее за ухо.

– Когда я могу навестить Бри? Он сытый. Вы его кормили? – я не спешу ставить своего любимца на землю и прощаться с ним.

– Кормили. Еще как. Ты сможешь навещать его, когда я на дежурстве.

Я ставлю пса на землю, он скулит и трется об ногу, как будто понимает, что сейчас я тоже уйду.

– А можно я покажу его Марии? Уверена, ей это пойдет на пользу! – продолжаю я говорить, чувствуя, как во мне просыпается желание жить дальше.

Я опускаюсь к Бри, подбираю ошейник. Придется вновь его надеть на любимца.

– Смотря как она будет себя чувствовать. Кстати, о Марии… Ее завтра переведут в детский корпус. Там она продолжит лечение, будет учиться и расти.

Глаза сами собой наполняются слезами, а застежка на ошейнике Бри отказывается закрываться.

– Переведут…

– Она ребенок, и ей нужны другие условия. – объясняет мне Макс.

– Эй… – он садиться рядом на корточки. Два пальца поднимают мой подбородок выше, и я встречаюсь с янтарным взглядом. – Ты сможешь с ней видеться. Она будет рядом. Просто дальше выздоравливай.

Я киваю. Пожалуй, альтернатив у меня мало, я практически ничего не знаю о том, как устроено каменное королевство и что меня ждет. Скоро и меня куда-то переведут. Я не могу оставаться в этом лазарете. Что со мной будет после? Что меня ждет? Смогу ли я забрать с собой Марию и Бри? Смогу ли вернуться в разрушенный Черновск?

Справившись с ошейником, я встаю и грустно улыбаюсь щенку. Мы молча отходим от заброшенной хижины, петляя между деревьев и возвращаясь в лазарет. Ощущаю, что после испытания сил майора на мне, я вновь владею своим телом и иду сама.

– Как твоя щека? – прерываю я лесное молчание.

– Мелочи. Бывало и хуже.

– А почему ты не каштоун?

– Я… Не подумай ничего плохого. Я просто не закончил обучение в Горниле Камня и не смог стать полноценным каштоуном. Для таких как я находят другие применения, например лечение и помощь в лазаретах.

– Горнило Камня… Звучит зловеще. – Почему-то меня внутри коробит от этого названия.

– Ах, это наша военная академия, через нее проходят все способные стать… драгоценным воином. Просто не все заканчивают или… – Макс осекается, но я и не особо горю желанием узнать подробности об этом учебном заведении.

– Как его звали? – спрашиваю я.

– Ты о ком?

– О брате майора. Тот, что… – Спрашивать о человеке, который погиб из-за меня – тяжело. Слова застревают в горле.