Улицы были теми же, но не совсем. Дома стояли в правильных местах, но выглядели иначе – более старыми, обветшалыми. Вместо асфальта под ногами была брусчатка. Уличные фонари были не электрическими, а газовыми. И люди…

Люди одевались как в фильмах о Великой депрессии. Мужчины носили потрепанные костюмы и шляпы, женщины – простые платья и платки. Многие выглядели изможденными, усталыми, как будто несли на плечах тяжелый груз.

Я дошел до главной площади – сердца Спрингфилда. Она была той же, но при этом совершенно другой. Статуя основателя города стояла на том же месте, но выглядела новее, как будто ее недавно установили. Здания были знакомыми, но их фасады были выкрашены в другие цвета, а некоторые выглядели так, будто их недавно перестроили.

Я подошел к газетному киоску – небольшому деревянному ларьку, которого в моем мире не существовало – и взял газету с верхней стопки. Заголовок заставил мое сердце замереть:

"ДЕСЯТАЯ ГОДОВЩИНА ВЕЛИКОЙ ДЕПРЕССИИ – КОГДА ЗАКОНЧИТСЯ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС?"

Дата на газете была правильной – 23 октября текущего года. Но Великая депрессия закончилась в 1930-х годах, более чем за полвека до моего рождения!

– Эй, парень! – резкий голос заставил меня подпрыгнуть. Владелец киоска – мужчина лет пятидесяти с усами и подтяжками – сердито смотрел на меня. – За газету надо платить! Думаешь, я тут благотворительностью занимаюсь?

– Извините, – я поспешно положил газету обратно и отошел, чувствуя, как мои руки дрожат.

Что происходит? Где я оказался? И самое главное – как мне вернуться домой?

Мне нужно было найти свой дом, своих родителей. Возможно они объяснят, что происходит. Это все какой-то сон, галлюцинация, что угодно, но не реальность.

Я почти бежал по знакомым улицам, которые выглядели незнакомо. Мой дом – наш дом – должен был быть в трех кварталах от центра, в тихом жилом районе. Я знал эти улицы как свои пять пальцев, мог пройти их с закрытыми глазами.

Но то, что я увидел, заставило меня остановиться как вкопанного.

Дом стоял на том же месте, но это был не мой дом. Он был покрашен в коричневый цвет вместо белого, окна были другой формы, а вместо маминых розовых кустов во дворе росли какие-то овощи – картофель, капуста, морковь. Выглядело так, будто семья выращивает еду для выживания, а не для красоты.

Мое сердце колотилось, когда я подошел к двери. Может быть, родители переехали? Может быть, кто-то другой купил наш дом? Но тогда где мама и папа?

Я постучал в дверь, молясь, чтобы открыл кто-то знакомый.

Дверь открылась, и я увидел женщину, которая была похожа на мою маму. Те же каштановые волосы, те же зеленые глаза, но лицо было худым, измученным, с глубокими морщинами, которые говорили о годах тяжелой работы и беспокойства. Она была одета в простое серое платье, которое выглядело самодельным, и ее руки были покрыты мозолями.

– Да? – спросила она, и даже голос был другим – более усталым, более осторожным.

– Мам? – прошептал я, хотя знал, что это не она. Не совсем она. – Это я, Дэни…

Женщина посмотрела на меня с недоумением и тревогой:

– Извините, молодой человек, но вы ошиблись адресом. Я вас не знаю. И у меня нет детей.

Из-за ее спины появился мужчина, похожий на моего отца, но это явно был не он. Более худой, с руками, покрытыми мозолями от тяжелой физической работы. Его глаза были настороженными, а в позе чувствовалась готовность защищать свой дом.

– В чем дело, Мэри? – спросил он.

– Этот юноша что-то путает, Джон. Называет меня мамой.

Мужчина внимательно посмотрел на меня:

– Слушай, парень, тебе нехорошо? Может, ударился головой? Мы тебя никогда не видели, и детей у нас нет. Была дочка, но… – он не закончил фразу, и я увидел боль в его глазах.