– Кто «эти»?

– Кто… Которым каждое утро приветы передают. – Он показал на приёмник. – Герои, говорят.

– Ну, не все же такие, – заступился я. – Они вон как работают.

– Работают, да. А всё равно плохо.

Разговор стал меня тяготить. Семёну ничего не докажешь. Хотя и он тоже прав. Это вечный спор о пропорциях добра и зла, если речь заходит о вмешательстве в дела природы. У меня в голове крутилось затёртое: «Лес рубят – щепки летят», – но тут вошёл Гуреев и очень удивился, увидев меня.

– Не нашли лыжню?

Я рассказал ему про свои приключения, умолчав только о своей попытке переночевать в распадке. Мы выпили по кружке чаю, распрощались с Семёном и поехали к себе.

Пока я пытался попасть на участок пешим порядком, вертолёты, оказывается, не летали – не было керосина. Поэтому Павел Сергеевич, когда я в очередной раз заикнулся о своём полёте без очереди, посмотрел на меня, как лев на антилопу, и ничего не сказал. С утра часто не было погоды, стоял густой туман, который расходился только к обеду. И у поховцев так и оставалось несколько человек в тайге. Хитренко, отлетав месячную саннорму, убыл в город, его сменил другой пилот – Рудницкий, который был местным и жил недалеко от аэропорта. А я так и болтался каждый день по надоевшему маршруту. Коробки с продуктами и мой рюкзак со шмотками мы с Гуреевым перевезли в камеру хранения, чтобы, если вдруг откроется какая-нибудь оказия, всё было под рукой. Альберт, выходя по утрам на связь, говорил бодрым голосом, но чувствовалось, что в одиночку ему непривычно и тоскливо. Из продуктов у него остались макароны и рыбные консервы. Да немного муки, из которой он что-то стряпал вместо хлеба. Ни сахару, ни чаю не осталось, и ему приходилось пробавляться голым кипяточком. Сигареты он начал строго экономить, и я посоветовал ему вообще бросить курить – такой случай удобный! Но он, похоже, скорее согласился бы голодать, чем остаться без табака. И когда он успел так втянуться? Ведь пацан совсем. Наверняка ещё в школе начал баловаться. А вообще он был молодец, конечно. Не Лёха Данилов.

Чтобы чем-то заниматься, я стал помогать плотникам. Они справлялись и вдвоём, но я прямо навязался. Сергей, увидев, что я довольно умело обращаюсь с топором и молотком, стал поручать мне мелкие самостоятельные операции. Глядя на меня, Матвеич, замученный совестью, большую часть времени проводил теперь с бригадой, а не в доме за книжечкой. Даже пытался распоряжаться. За ним потянулся и Стас, чтобы не скучать в одиночестве. А Гуреев, если не возился с машиной, тоже или снег отгребал, или паклю в стыки между щитами набивал. И вот уже на бывшем пустыре наметилась улочка из аккуратных одинаковых домиков.

Как-то утром, придя в диспетчерскую, я увидел там незнакомого парнишку чуть постарше меня. Он сидел за столом и заполнял заявку на полёт. Павла Сергеевича не было. Я поздоровался и спросил у диспетчера:

– Ну что, Евгений Степанович, как обстановка сегодня?

– Нормальная. Прогноз хороший.

– А что, ПОХ отлетался? – кивнул я в сторону парнишки. – Тогда моя очередь, кажется.

– Поговори с Борей сам, – сказал Евгений Степанович.

– Откуда ты взялся, Боря? – спросил я. – Павел Сергеевич тебе ничего про меня не говорил?

Паренёк поднял голову.

– У нас авария на буровой, срочно нужно метчики отправить. И коронки кончились. Тигран Вартанович договорился с ПОХом.

И он снова продолжил писать.

– Ну вы даёте! – только и смог сказать я. – Евгений Степаныч, как это? Я третью неделю хожу, а тут раз – и на матрас!

– А я-то что? – поднял брови диспетчер.

– Но вы же должны какую-то очерёдность устанавливать. Ведь мне всего час нужен! А я столько дней улететь не могу.