Удовлетворенно кивнув, Камаль жадно облизывает губы, на которых остался мой вкус…
Глава 2
За спиной раздается лязг двери, и в камеру заходят трое надзирателей. Уж не знаю, кому так насолил этот Камаль в прошлой жизни, но охраняют его сильно. Со складов ему ни за что не выбраться, если только он не сам дьявол!
Я в спешке пытаюсь отползти назад, но ничего не выходит! Я запуталась в цепях… боже… И пленный не спешит мне помочь. Он словно специально нарывается. Специально удерживает меня в кольце своих рук, будто хочет неприятности! Мне и себе…
– Смертник, ты совсем страх потерял?
Самый главный из надзирателей вытаскивает меня из-под Камаля, пнув его ногой, а затем смотрит то на меня, то на Камаля.
– Прикованный, а все равно полез?
– Он ничего не сделал! Это случайно вышло… – мой голос дрожит, и я облизываю губы со вкусом черной любви.
– Эй, ты слышал? – усмехается один из них, обращаясь к главному. – Наш «зверь» решил развлечься.
– Руки тянул? – хмурится главный. – Снимай его с цепи. Ночью посадим на электрический стул. Только разряды тока не перепутай, как в прошлый раз.
Они посмеиваются, вспоминая какой-то прошлый раз и явно наслаждаясь мучениями живого человека, а у меня мурашки по телу бегут. Я ведь не хотела такой участи для него! Боже…
– Не надо! Он ничего мне не сделал! – кричу сквозь басистый смех.
– Заткнись, если не хочешь получить, – говорит мне второй, не дожидаясь объяснений.
– Да, а вот с тобой, звереныш, мы разберемся. Ты слишком хорошо живешь, раз решил руки распускать. Секс с ней тебе не светит. Я себе ее давно присмотрел, – посмеивается главный, и мне становится тошно.
Он поднимает дубинку и, не раздумывая, со всей силы бьет Камаля в бок.
– Вставай давай! Электрический стул ждет, падла…
– Стойте! Не надо! – кричу я, но они даже не поворачиваются в мою сторону. Им нужен был лишь повод. Их работа – его мучения.
Главный хватает меня за локоть, вытаскивая из камеры. Я слабо сопротивляюсь, продолжая защищать мужчину, чей вкус остался на моих губах!
– Без меня сегодня, парни. Я устал. Лучше с албанской сучкой время проведу…
– Не трогайте меня! – я отшатываюсь от главного в сторону. То, что он давно положил на меня глаз, я узнала недавно, когда он пробрался в мою камеру посреди ночи. Тогда своими криками я подняла весь склад, но не уверена, что это сработает в следующий раз…
– Смотри не тронь ее. Хозяин насилие к бабе не поощряет, – предупреждают его.
Обернувшись, я успеваю лишь мельком увидеть, как Камаль оседает на пол. Это его привычное положение вот уже долгие годы, из которых я видела только четыре месяца. Он подвергался мучениям изо дня в день. Из ночи в ночь. На его месте я бы сломалась через неделю. Максимум – через две.
– Эй, кудрявая, – зовет главный. – Веди себя хорошо, если своего брата хочешь увидеть живым…
– Где он?! Почему вы не даете с ним увидеться?!
– Увидишься позже.
Затолкнув меня в камеру, главный уходит, и от беспомощности я пинаю дверь ногой.
К ночи, когда за стенкой начинают раздаваться стоны и звуки издевательств, я по привычке баррикадирую дверь стулом, чтобы услышать, если главный решит прийти ко мне. Сбросив верхнюю одежду на одинокий стул, переодеваюсь в сорочку. В моей камере, в отличие от камеры пленника, было тепло.
В первые дни, проведенные здесь, мне было жутко. В последующие меня рвало, и я молила не мучать его. А затем они начали избивать и меня. Каждый раз, когда я защищала его. В какой-то момент я перестала это делать. Защищать. Больше не лезла. Я залечивала свои раны и молчала, а теперь и вовсе приноровилась засыпать под его крики и стоны.