– Тетя! – сгребла девушка заработанные лиры в ладошку и сунула деньги в тайник, устроенный во вздувшемся от влаги полу. – Почему сразу разврат? Делфина и Энрике любят друг друга, а синьор Дюзза ничего не хочет слышать об Энрике, вот они и встречаются тайно.

– И правильно, что не хочет слышать об Энрике, – проворчала Беатрис. – Синьор Дюзза богат. В его руках сосредоточена торговля шелка по всей Калабрии. Не такого зятя ищет он для своей единственной дочери.

– Пусть они сами разбираются, тетушка, – обняла Коломбина женщину. – А нам лиры не помешают. Это легкие деньги. Лучше накорми меня завтраком и расскажи, как там твой русский граф.

– Скажешь тоже… граф, – смутилась Беатрис. – Ты же знаешь, Ян обычный переводчик.

– Пока да, – весело улыбнулась Коломбина, наблюдая за тем, как родственница начала суетливо накрывать на стол. – Но в округе болтают, им весьма доволен виконт. Кто знает… Возможно, Ян Черников в скором времени станет бароном. А там и до графского титула недалече.

– Если он станет бароном, а тем более графом, то в мою сторону вовсе не посмотрит, – разлила Беатрис крепкий чай в две кружки.

– Не говори так, – надкусила девушка пшеничную лепешку. – Ты у меня красивая и еще молодая. К тому же понравилась его дочурке.

– Гортензии все нравятся, – рассмеялась тетя. – Такой открытый и очаровательный ребенок. Еще и пяти лет нет, а смышленая какая. И она, кстати, ждет, когда ты ей снова покажешь какой-нибудь фокус.

– Обязательно покажу, – пообещала Коломбина и поднялась из-за стола. – Придешь на представление?

– Сегодня не смогу. Извини, милая. Срочный заказ. Двадцать скатертей для виконта.

– О! А заказ, надо полагать, раздобыл Ян? – радовалась Коломбина тому, как ловко ей удалось перевести тему со своих проделок на саму тетю.

– Да, – игриво хмыкнула Беатрис. – Он самый.

– Про новые ленты для меня не забудешь?

– Уже пошила, Коломбина. Отнесла в твою комнату.

– Вот спасибо тебе, – поцеловала циркачка женщину в щеку. – Значит, сегодня на арене я буду блистать.

– Ты всегда блистаешь, дорогая моя, – с нежностью и грустью глядела Беатрис на племянницу. – Марио давно пора поднять тебе жалованье.

– Я так ему и передам.

– Да-да, скажи, мол Беатрис передает хозяину цирка, что он жмот.

– Так и скажу: Марио – жмот, – смеясь, скрылась Коломбина за дверью своей маленькой комнатушки.

В этом доме все было маленьким и ветхим – две комнаты, гостиная, кухня, прихожая, веранда. Крыша кое-где протекала. Все требовало ремонта. И она мечтала накопить денег на хороший ремонт. В этот дом еще можно было вдохнуть жизнь. Оттого и соглашалась время от времени притворяться синьориной Делфиной Дюзза. А еще не гнушалась подворовывать. Там ложка серебряная, там чашка фарфоровая, там кошель в чужом кармане или кулон на чужой шее. Она ведь акробатка и фокусница. Гибкость, ловкость и красивая улыбка в качестве отвлекающего маневра. Ее никогда не уличали. Продать украденное несложно, в гавани всегда найдется какой-нибудь купеческий корабль. Вопросов там не задавали. А тете знать об этом совсем ни к чему.

Новые ленты веером укрывали застеленную постель. Зеленые, синие, красные, желтые. Все из атласа.

– Отлично, – сняла она с вешалки костюм, в котором будет сегодня выступать. Сегодня у нее как раз номер с лентами. А прежние выцвели и обтрепались.

Коломбина аккуратно уложила в тряпочную сумку реквизит, алый корсет, длинные перчатки ему в тон, короткую синюю юбочку и самую большую свою ценность – туфельки из тончайшей кожи с пробочным мыском.

Неясное предчувствие кольнуло где-то под ребрами, но так быстро, что она не успела подумать о нем. Девушка оглядела свою спаленку. Рассеянные лучи осеннего, но по-прежнему теплого солнца проникали сквозь прорехи в шторах. Взгляд задержался на букете из красных кленовых листьев. Его собрала Гортензия. Маленькая девочка. Собрала и подарила Коломбине. Ее это тронуло, и она поставила листья в треснутую вазу. Другой вазы в доме не было.