ххх

А потом что-то стало пробуксовывать в мире электрогитар. Приходили Slade, Sweet, Kiss и что-то в них было не совсем то. Возникла АВВА и стала звучать по телевизору, по радио, о них показали фильм. И это было уже полное безобразие. Мало того, что это смахивало на эстраду и вместе с тем как-то соотносилось с рок-музыкой. Но наша музыка не могла звучать с экранов телевизоров! Да, появлялись сорокопятки с Битлами и Роллингами, мы были им рады, но это так – ничтожные тиражи, и не телевизор все же!

Вопли из магнитофонов сводили старшее поколение с ума, а мы называли это в пику им величайшей музыкой. И вдруг у этой музыки появился прилизанный вид, и старшие глубокомысленно закивали головами: да, а ничего, смотрите – звучит!

Радоваться этому было невозможно, но и оставаться в мире Kiss – тоже.

Вот тут нас и спасли Pink Floyd, Led Zeppelin и Deep Purple.

ххх

На свадьбу родители подарили мне роскошный бобинный магнитофон Philips. Стоил он сумасшедших денег – 600 рублей, но устоять перед моим напором они не смогли.

У моего друга был Telefunken. Отец привез мне еще из Франции кассетник – маленький Grundig.

На кассетник я записывал пойманное в радиоприемнике Спидола. Прежде всего – Севу Новгородцева и его Голос Ландон, Бе-Бе-Си. Польские и французские станции. Какое счастье это было, когда сквозь шум, вой и писк продирался чистейший гитарный риф! Записывалось все вместе – с шумом и гамом. Что поделаешь? И на моей свадьбе весь вечер заводили такую – шумящую и пищащую Whole Lotta Love. А когда гости расходились, я выставил магнитофон на окно, и уже ночью, на весь двор, раздалось победное:

You've been coolin', baby, I've been droolin',

All the good times I've been misusin',

Way, way down inside, I'm gonna give you my love,

I'm gonna give you every inch of my love,

Gonna give you my love.

И гости кричали: ура-а-а-а!

Слышите ли вы музыку этих названий?! Она и сейчас звучит во мне. На дворе 75–76-й год, а здесь – Grundig, Telefunken, а на них – Leddd ZZZepppelin! Затем появились наушники. И вот тогда, впервые, мы стали музыку по-настоящему – слушать!

Не танцевать под нее. А именно – слушать. Мой друг Женя, Джексон, надевал наушники, раз за разом включая Shine On Your Crazy Diamond. Он кружился и кружился посреди комнаты. Да, слушал только он один, но мы все равно, сидя за столом и выпивая, жмурились от удовольствия, поглядывая на него. Потом кто-то подходил, ставил Led Zeppelin и бормотал:

– Ребята, вы слышите звук этого металла, такой чистый, это просто потрясающе! А Плант, Плант, нет каково!

И все кивали головами – мы это тоже слышали. Послушайте Планта в Since I've Been Loving You! Его голос преодолевал пространство и время и приходил к каждому из нас так, словно он играл перед нами вживую, раздвигая стены наших малогабаритных квартир.

ххх

Но потом одна встреча перевернула мир моего увлечения. В те годы справа от китайского посольства находилась маленькая стекляшка, в просторечии – Тайвань, в которой мы пили пиво. Туда ходили через улицу Дружбы студенты из Университета, а поскольку я жил неподалеку, то проводил там целые дни.

Однажды мы встретились в Тайване с главным фарцовщиком нашего университетского гуманитарного корпуса на Ленинских горах. Что-то я у него покупал, или мы обменивались. В Москве были толкучки, где торговали пластинками из-под полы, но и в каждом большом учебном заведении были свои продавцы. Кто-то продавал джинсы, кто-то – пластинки. Мне он не нравился, но это было вынужденное знакомство. Через час мы сбегали за водкой за угол, на Университетский проспект, у него развязался язык, и тут он говорит: