«Таракана убьешь – на повышение пойдешь», – повторяла она. А какое у него, у отца-то повышение могло быть. Слесарем полжизни проработал. Не в артисты же после такого идти. Пел он, правда, хорошо, хоть и по-пьяни, в основном. Да и этого его умения никто особо не ценил. Так и сгинул. Сначала из семьи, а потом со свету.

Вот и Жору здесь ничего не держало. Тысяч триста, что он скопил, во всём себе отказывая, должно было хватить на переезд да на несколько месяцев достойной, теперь уже безотказной жизни в съёмной квартире и, может быть даже на то, чтобы создать из себя хоть какую-то видимость человека. Ему захотелось вдруг накупить дорогих шмоток. Не тех, что обычно в бесконечный серый ряд вывешивают в дисконтах торговых центров, а из бутиков, что двумя-тремя этажами выше расположены.

Уезжать надо было, пока не поздно, решил он. В его-то возрасте каждый день за год. А там всё может быть иначе. Вырывайтесь из зоны комфорта, говорят они. Дворовой всегда над этими словами потешался, мол, жизнь в этой стране – сплошная зона комфорта со спа и тайскими деликатесами на завтрак. Жора и сейчас смеялся, но уже не осмеливался что-то оспаривать.

Он подумывал забрать телевизор с собой. Быть может, Жора просто неправильно воспользовался данной ему свыше возможностью. Быть может, там, в новом месте ему откроются десятки удивительных историй, частью которых он сможет стать, избежав тем самым соблазна окончательно быть утянутым бурлящим и холодным ничто, которое так сладко звало и манило. Интересно, будет ли эта шарманка работать там, куда он намеревался отправиться. Надо бы потом проверить её на способности к миграции и адаптации. И себя заодно.

Жаль только, никого не будет рядом. Никого вообще. Дворовой не собирался рассказывать о своих планах кому-либо. Он отвёл себе пару дней на то, чтобы собрать вещи и решить, что делать с квартирой. Например, сдавать её в аренду – это было вариантом, с одной стороны, очень удобным. Однако, кто мог знать, на что еще способны эти стены, пронизанные чудодейственным электричеством и чужими секретами. Въехать сюда значит столкнуться со всем этим потаённым злом из историй о призраках, живущих в плохих домах. Только в действительности не было здесь никаких призраков. В реальной жизни люди, сбегая, умирая или попросту забывая остаться, становятся лишь грязным оттиском, застывшим в воздухе незадолго перед восходом.

Дворовой опустошил огромный платяной шкаф, сервант и тумбы, занимавшие половину спальни, а затем раздосадовано смотрел на устроенный бардак и всё никак не мог взять в толк, как теперь со всем этим барахлом поступить. Не то, чтобы там было чем поживиться, и что всё это было ему действительно нужно, просто какая-то щербинка внутри Жоры заходилась зудом от того, что всё это останется здесь или ещё хуже – окажется выкинутым. Были там, например, фотоальбомы чуть ли не полувековой давности, со всей историей их семьи. Почему-то все они остались именно у Жоры, а не у его брата. Запылившиеся и покрывшиеся паутиной книги напомнили о том, как в детстве Дворовой таскал их из библиотек, а наборы посуды – много-много посуды – отсылали его к тем временам, когда на семейных праздниках собиралось больше чем четыре человека. Львиная доля всех эти металлических, украшенных гравировкой советских времен ложек, вилок и ножей, была подарена в честь самых разных поводов: дней рождений, нового года, восьмого марта и прочих красных чисел. Что-то потом доставалось по наследству, а что-то попросту выходило из активного употребления, становясь чем-то вроде музейного экспоната. На протяжении нескольких часов Жора всё это бережно рассматривал и раскладывал по сумкам, а те предметы, по которым у него не было какого-то определённого решения, он откладывал в сторону, чтобы потом вернуться к ним ещё раз.