Адель показывает мне, как надо при-

водить в блеск дом. У нее в прачечной це-

лый арсенал подручных средств. Швабры

разных мастей, невиданные щетки, упа-

ковки салфеток и шкаф флаконов с быто-

вой химией.

В доме, кстати, стойкий запах стираль-

ного порошка. И от самой хозяйки пахнет

букетом из французских духов и «Ариэля».

Странные люди! Ратуют за здоровье, за

чистоту дома, а загрязняют свой организм.

Вместо кислорода дышат всякой дрянью. За

здоровьем они приехали в горное ущелье!

Пока я изображаю из себя Золушку, хо-

зяйка тоже не сидит сложа руки. Она бук-

вально ходит за мной по пятам. Контроли-

рует качество работы. Проверяет чистоту

бумажной салфеткой.

Вижу, осталась довольна.

Да я и без контроля честно и добросо-

вестно могу трудиться. Я украинка. Хоть и

притворяюсь филиппинкой! Работящая и

выносливая. Недаром фашисты нас эшело-

нами вывозили в Германию на работы.

И москвичи припахать любят.

Как я доползла к вечеру до своего госте-

вого домика, уж и не помню. Зато спала,

как убитая. И никаких вредных мыслей!

Особенно про Вовочку Черняева.

Я кормлю их мясом и форелью. Собак.

Мясо – свежая говядина килограмма четы-

ре. На двоих. Кромсаю мясо в летней кухне.

Большим ножом. За десять минут целый

тазик. Уже наловчилась. Насобачилась.

Делаю все качественно. И не только пото-

му, что хозяйка постоянно присутствует за

моей спиной. Ведется видеонаблюдение.

Сейчас придет. Проверять, какими куска-

ми нарезано мясо. Если чуть больше по

размеру, начнет выговаривать.

Говядина псам на завтрак. Форель, све-

жайшая, цвета маренго, по две штуки на

нос. Это им на ужин. На обед – тазик су-

хого корма. Надо бы самой попробовать.

Форель.

Мясо в больших черных мешках два раза

в неделю привозит местный фермер. Два

огромных морозильных шкафа до потолка

забиты отборной говядиной для собак. Фо-

рель покупают на рыбном рынке. Кстати,

в озерце у беседки живет живая форель по

имени Фаина.

Псы терпеливо ждут, пока я расклады-

ваю им еду по кормушкам. Кормушки – в

вольере. Я все еще пою бравым голосом

украинские песни, когда собаки рядом. От

страха. Слова перевираю.

– «Нэсэ вода Галю – коромысло гнэться.

А за нэю Йванко, мов барвинок, въеться…»

Алабай носит гордое имя Шерхан. Он

заносчивый и неприступный. На длинных

ногах. И белый, как полярный медведь.

Морда вытянутая, как у трактора «Бела-

русь», зловещая. Глаза азиатские, хитрые.

В сравнении с ним ротвейлер Горд —

простой жлобок. Он не отходит от меня,

тычется носом мне в руки и начинает злоб-

но рычать на Шерхана, когда тот пытается

подойти ко мне близко. Ревнует. Этого мне

еще не хватало!

Шерхан младше Гордика на шесть лет.

Ему два года. У них тут своя дедовщина. В

такие моменты я тышком-нышком улепе-

тываю от греха подальше. За двери летней

кухни.

Сварганила и себе супец. Из «собачьего»

мяса. С луком, специями. Запах – на все

ущелье! Ем. Смотрю предвыборную агита-

цию по плазме. Про Жириновского, жесто-

ко обращающегося со своим ослом.

Где же Адель? Что-то долго ее нет?

Заходит Адель.

– Вы так быстро с мясом справляетесь!

Я вас уже готова полюбить! Я восемь лет

мясо крошила. Вы мне так помогаете! —

приторно-ласково признается Адель, до-

тошно разглядывая размеры нарезанных

мною кусков. И мне кажется, что из ее прозрачно-

серых глаз вот-вот потекут слезы.

Пробует суп. Вскидывает удовлетворен-

но бровки и забирает кастрюлю к себе в

дом. Потом мне приходит смс-ка: «Спаси-

бо. Очень вкусно. Поели с удовольствием.

Завтра приготовьте борщ».

Ну, вот и настал мой звездный час! Зав-

тра я им покажу класс! Украинский борщ

– мой конек!

Но мой борщ, вершина моей кулинарии,

которого я сварганила целую кастрюляку,

так и остался нетронутым! Хозяевам он не