По центру первого этажа располагались два обширных вестибюля: один с выходом на улицу, другой - в парк. Между собой они соединялись полукруглой открытой аркой. От вестибюлей в обе стороны разбегались анфилады комнат: гостиные, столовые, большие и маленькие, для пышных приемов и узкого круга гостей.

На втором этаже все правое крыло занимал огромный бальный зал. Белые стены и потолок, щедро украшены лепниной, светлый паркет. Попав в него первый раз, я сначала замерла от восхищения и простора, а потом как наяву увидела этот зал, ярко освещенный зажженными люстрами.

Вдоль стен стоят дамы в длинных платьях с открытыми плечами и завышенной талией и нервно обмахиваются веерами. Оркестр на балконе начинает играть новую мелодию. Первая пара закружила в вальсе. Девушки у стены нервно кусают губы, их еще не пригласили! Отдельными группами выделяются темные фигуры мужчин во фраках с длинными фалдами и офицеры в белых парадных мундирах, они чинно беседуют, исподволь разглядывая, кого бы пригласить. Я тоже стою и напеваю про себя в такт оркестру: «Там, там, там, тада-тадам…» Высокий офицер в белоснежном мундире с золотым аксельбантом шагает через весь зал, и я точно знаю, что он идет ко мне. Он слегка склоняет голову и молча протягивает мне руку, приглашая на танец. Мы выходим на середину зала, я кладу руку ему на плечо, он подхватывает меня за талию, и мы начинаем кружиться: там, там, там, тада-тадам…

Прикрыв глаза, я кружила по залу в танце, таком же призрачном, как я сама. Проплывая мимо большого зеркала, бросила на себя взгляд и резко остановилась: из зазеркалья на меня смотрела молодая девушка, очень похожая на меня восемнадцатилетнюю, но с длинными волосами, уложенными в упругие локоны, в белом платье с открытыми плечами и пышной юбкой. Что ж, этот наряд гораздо больше подходил к обстановке, чем моя пижама.

Если продолжить экскурсию по второму этажу, то в центральной части окнами в парк расположены спальни, напротив, окнами на улицу– еще гостиные, в левом крыле внушительная библиотека и большой мужской кабинет.

Цокольный этаж занимали кухня, прачечная, кладовые, комнаты для слуг и еще какие-то хозяйственные помещения, назначение которых я сходу не смогла определить.

Этажи соединяли две широкие удобные лестницы с чугунными узорчатыми перилами по обе стороны центральной части дома.

Особняк не был совсем уж заброшен, на служебном этаже теплилась жизнь. Пара комнат были обитаемы. Истопник регулярно подкидывал уголь в большую печь, от которой трубы отопления расходились по всем этажам. Кухарка топила печь и готовила нехитрое варево, в основном каши и рагу. Иногда приходили еще какие-то люди, но в основную часть дома они заглядывали редко, здесь я чувствовала себя полноправной хозяйкой.

Выходов из особняка было несколько: центральное крыльцо под небольшим балконом, на противоположной стороне выход в парк с широкой открытой верандой, вход для слуг, ведущий в коридор рядом с кухней и кладовыми, и отдельная лестница к кабинету управляющего.

Но выйти на улицу не удалось, как я ни старалась, внешняя стена дома была для меня непроницаемой. Оставалось смотреть в окно на балкон с белыми перилами, ряды лип, сейчас стоящих без листвы, кованую решетку забора и заснеженную улицу за ним.

Постепенно у меня появилось несколько любимых мест. Прежде всего библиотека, отделанная темным деревом с цветными витражами на окнах. Деревянные помосты из того же темного дерева разделяли высокую комнату на два этажа, перила на «второй этаж» украшены красивой резьбой. Здесь жил запах старых фолиантов, так и тянуло открыть и полистать их, разглядывая старые литографии и виньетки, но, увы, моя рука проваливалась сквозь книги так же, как и сквозь любые другие предметы. Но мне нравилось даже просто смотреть на толстые потрепанные корешки и пытаться угадать название по бледным полустершимся завитушкам.