Обычно по дороге до офиса я только начинала окончательно просыпаться, стряхивая на ходу остатки цепкой утренней дремы. Сегодня же мое лицо не покидала мечтательная улыбка. Интересный сон не забылся, как обычно, стоило только открыть глаза. Я с удовольствием вспоминала и необычную обстановку, и восхитительную легкость перемещения. С ноткой сожаления помечтала, как мгновенно переношусь на работу, минуя осенние лужи, хмурых толкающихся прохожих и красные светофоры.

Родная бухгалтерия встретила запахом дешевого кофе и тихим гудением включающихся компьютеров.

– Доброе утро! – поздоровалась, а заодно и поделилась хорошим настроением с коллегами.

– Здравствуй, Леночка! Чудесно выглядишь.

Вообще-то мне уже тридцать девять и Леночкой меня называла только наша главбух Людмила Васильевна, женщина под шестьдесят, бабушка двух внуков, о проделках которых она обожала рассказывать за чашечкой чая.

Наш маленький коллектив хоть и состоял исключительно из женщин, но все обязанности были четко распределены и, вопреки анекдотам, жили мы довольно дружно. Совместно отмечали дни рождения и праздники, сочувствовали, когда у кого-то болели дети или приезжала свекровь. А посплетничать на досуге за чашечкой кофе – это святое.

Рабочий день завертелся своим чередом: накладные, телефонные звонки, безалаберные поставщики и требовательные покупатели. Думать о снах стало некогда, и к обеду я о нем почти забыла.

На вечер у меня было запланировано еще одно важное дело. Три остановки на автобусе, и в сгущающихся сумерках навигатор вывел меня к длинному девятиэтажному дому, изогнутому под странным углом фантазией неизвестного архитектурного гения. Программа утверждала, что все это и есть нужный мне адрес.

Стараясь не обращать внимания на начинающийся дождь, набрала сохраненный номер. Телефон отозвался после первого же гудка:

– Здравствуйте, я возле вашего дома.

– Третий подъезд, квартира сто пятьдесят семь, звоните в домофон, – отозвалась трубка и замолчала.

Передо мной было как раз три подъезда, недолго поразмыслив, подошла к правому. Домофон мигнул набором цифр и отключился. Набрала снова, поеживаясь от капель, норовящих упасть за воротник. На этот раз домофон прошуршал и гостеприимно запиликал.

За тяжелой железной дверью вместо обычной подъездной площадки с лифтом и лестницей меня встретил извилистый коридор. Я уже собиралась снова позвонить, как за поворотом увидела три квартиры, дверь в одну из них была радушно распахнута.

Отодвинув тканевую занавеску, прикрывавшую вход, я громко поинтересовалась у темного коридора:

– Добрый вечер! Это я вам звонила?

– Проходите! – из комнаты отозвался женский голос с приятной хрипотцой. – Пальто оставьте на вешалке, а обувь можете не снимать. Я вас жду, – многообещающе добавила она.

Неяркий свет горел только в одной комнате, подсвечивая узкий коридор и две плотно закрытые двери.

Вешалка из оленьих рогов стояла пустая, вероятно, это только для гостей, хозяйские вещи хранились в закрытом стенном шкафу. Тапочек под вешалкой тоже не нашлось, так что я воспользовалась любезностью хозяйки и прошла в ботинках.

– Здравствуйте, – на всякий случай поздоровалась еще раз, замешкавшись на пороге.

Первым в глаза бросался круглый стол, застеленный бордовой скатертью с длинной золотой бахромой. На нем дымились две круглые курительницы, тонкие струйки дыма тянулись к потолку, наполняя комнату тяжелым запахом восточных благовоний.

Люстра под плотным абажуром низко опущена, так что в круг света попадала только поверхность стола, все остальное тонуло в полумраке: шкаф со стеклянными дверцами, за стеклом книги, судя по однотонным толстым корешкам, что-то серьезное, не беллетристика, пара высоких комодов, заставленных друзами камней, бутылками, бутыльками и бутылёчками разных размеров, на стенах пара жутковатых африканских масок.