Серёга был из «пришлых» – «гэшник». Помните, я рассказывала: трудные семьи, тяжелый жизненный опыт… Вот это точно было про него. Жил он с отцом и младшим братом – мама умерла от рака. Эти печальные подробности как-то быстро стали известны всем в школе. Тут и талоны на бесплатное питание в школьной столовой, и особая забота мамочек из родительского комитета.

Как-то раз я оказалась у Серёги дома, возможно, с поручением из школы. И впервые увидела, насколько по-другому могут жить люди. Мрачная двухкомнатная квартира в старом доме с полуподвальными окнами, наполовину находившимися в приямках, – неуютная, позабывшая женские руки. Поддающий папаша, безнадзорные мальчишки. На плечах Серёги лежала забота о младшем брате.

Помню, как поразила меня большая кастрюля с супом «Трататуй». Так назвал его Серёга – это когда не знаешь рецептов и скидываешь в кастрюлю все, что есть в холодильнике. Наверное, из-за подобной еды он был таким упитанным, плотненьким?

Почему-то мы с Серёгой сблизились, о чем-то разговаривали, изредка я бывала у него в гостях. Потом он меня провожал – уже по-настоящему романтически. Я смело ходила с ним по вечерним дворам, было спокойно: в любой ситуации Серёга найдет выход, это не домашний Герочка. Мы не хотели расставаться после таких прогулок и стояли в подъезде, как влюбленные, хотя я нас таковыми не считала. Грелись, искали предлог постоять еще. Однажды он взял мои ладошки в свои. Я почувствовала теплоту его рук. Первый раз мальчик отогревал меня своим телом.

«Ух ты, тепло», – смущенно призналась я.

«Надо полагать!» – со знанием дела ухмыльнулся Серёга.

Может, я немного побаивалась его, мальчика из «трудной семьи», но одновременно тянулась к нему – «взрослому», сильному. Я была еще маленькой, домашней. Он – из крутой компании быстро повзрослевших детей. Будто Красавица и Чудовище или персонажи какой-нибудь еще сказки. С Серёгой я попадала в такие места и истории, где сама бы никогда не оказалась. На меня смотрели с недоверием в его компании, как часто бывает при добавлении новеньких…

Ничего серьезного у нас не было. Потанцевали как-то на одном из вечеров. Я смотрела во время танца на его голую грудь под расстегнутой «до пупа» рубашкой, какой-то странный, новый интерес просыпался во мне…

Зачем я была нужна Серёге? Наверное, хотелось тепла от домашней девочки. А мне он был зачем? Я жалела его. Маленькой всегда тащила домой бездомных котят, кормила кусочками с кухонного стола бесхозных собак. А теперь подросла – и в моей жизни появился Серёга.

Он недолго проучился с нами, посреди учебного года из школы перешел в «шарагу», там платили стипендию, и была возможность подрабатывать, получать первые деньги и становиться взрослым и независимым.

Как-то мы встретились на улице. Я только что поступила в институт, осваивалась в студенческой, самостоятельной жизни. Сергей тоже был совсем другим.

«Зачем тебе диплом? И без диплома можно заработать хорошие деньги. Ну, закончишь ты свой институт, пойдешь работать. Сколько будешь получать? Сто двадцать рэ? Ну, пусть и сто пятьдесят рэ. Я уже сейчас сто восемьдесят на руки имею, а потом и до трехсот догоню».

«Может, и так, Серёжа», – безропотно согласилась я.

«Надо полагать, что точно так», – произнес он свою любимую фразу, но прозвучала она не очень весело.

Позже я поняла, что моя любовь к мужчине очень легко вырастает из жалости. Найти кого-нибудь понесчастнее, начать жалеть, привести домой, полюбить, потом спасать своей любовью и решать чужие проблемы. Откуда это у меня? Может, от мамы, которая всем и всегда старалась помочь? Хорошее качество в целом для жизни, но неправильное в случае, если личные отношения изначально строятся на жалости.