Высокая спортивная фигура в дверном проёме. Широкие плечи, узкие бёдра. Стриженные ёжиком волосы. Карие глаза смотрят холодно и властно. Когда-то сломанный нос не портит, а придаёт его лицу определённый шарм. И губы. Губы… Стоп, лучше не думать об этом.

Это он – больше нет сомнений. Александр Одинцов. Мой персональный кошмар и мука. Он-то хоть что здесь делает?

4. 4. Вы нас не ждали?..

Анжелика

– Егорова? – срывается с Одинцовских губ.

Ну, вообще-то, официально ещё Рубина, но поправлять Одинцова я не стала. У меня культурный шок, гламурная киса в обмороке. Одинцову же плевать: он уже переключился на моего великолепного братца.

– Это твой ценный работник? – прёт Одинцов буром. Будь у него рога – забодал бы. Но Гоша тоже тот ещё фрукт.

– Ценнейший. Дороже не бывает.

– Не справится – уволю.

– Два месяца – испытательный срок.

Они похожи на бойцовских псов – хладнокровных машин убийств – опытных и матёрых. Ходят по кругу, огрызаются, но к боевым действиям не переходят.

– Анж, ты всё поняла? – Гоша смотрит на меня красноречиво.

– Да, – упрямо сжимаю губы. При Одинцове я точно не собираюсь катать истерики и плакать, рассказывая, что не справлюсь. А Гоша добивает, словно мне адреналина не хватает.

– Одинцов Александр Сергеевич – мой компаньон, напарник и по совместительству – генеральный директор торговой фирмы «Нажми на кнопку».

Александр Сергеевич. Пушкин, блин. Ну, держись!

– Здравствуй, Саша, – голос у меня такой сладко-приторный, что самой хочется скривиться, а Одинцов ничего, морда кирпичом – во!

– Добрый день, Анжелика Антоновна, – на место меня – клац! Это у него зубы, наверное, от досады щёлкнули.

Так и подмывало сказать: как девственности меня лишал, так по имени-отчеству не величал, но я благоразумно молчу.

– Пока ты будешь осваиваться на рабочем месте, Александр Сергеевич за тобой присмотрит. У нас здесь главный офис, кстати, по совместительству. Очень удобная постройка: и магазин, и офис уместились, и склад неподалёку.

Гошу хочется придушить, но не время показывать худшие свои стороны.

– Осваивайся, – кивает брат в сторону компьютера, – изучай прайс, а с товаром тебя Юрик познакомит. Я пришлю.

– Я сама найду Юрика, – хлопаю ресницами, стараясь улыбнуться лучезарно. Вероятно, я сейчас похожа на Гуинплена[1], но мне плевать. – После того, как ознакомлюсь с документацией, разумеется.

Нести себя высоко и достойно я умею. Георг показывает мне два больших пальца, одобряя боевой настрой.

– Я в тебе не сомневался, Анж, – говорит он, и, приобняв Одинцова за плечи, подталкивает его к двери, попутно что-то втирая о поставках и трудностях простых смертных бизнесменов.

Одинцов как жёсткая картонка – гнётся с трудом, но напору поддаётся. Уходит, бросив на меня мрачный взгляд, не сулящий ничего хорошего. Я провожаю парочку взглядом, и как только за ними закрывается дверь, без сил падаю на стул.

Влипла так влипла. Провожу рукой по лбу. Противная испарина. Вот это антипохмелизм с утра!

Александр Сергеевич, чтоб ему было пусто, Одинцов – бывший одноклассник и лучший друг моего брата. Мы знакомы с детства. Четыре года разницы – пропасть, как я уже говорила. В те времена это было очевидно.

Не могу сказать, что Георгу приходилось со мной нянчиться, но иногда он всё же исполнял братский долг по праву старшего в семье отпрыска – таскал меня за собой, когда вынужден был это делать.

Естественно, вся их милая компашка, страдала: я росла непосредственным и очень живым ребёнком. Вечно совала нос куда не просят и нередко мы попадали во всякого рода истории. Сейчас даже вспоминать стыдно: то зелёнкой по стёклам рисовали, измазавшись, как черти, то слопали торт, предназначенный к завтрашнему торжеству, то мне глаз мячом подбили, когда я стояла на воротах. В общем, весёлое, а главное – счастливое детство.