– Что вы любите, Лика? – кажется, Юрик собирается и поухаживать за мной, и позаботиться.

– А давай на «ты»? – доверительно склоняюсь я к нему, стараясь, чтобы моя доверительность из декольте не выпала. – На брудершафт!

Вот ляпнула так ляпнула.

– Шампанское или сок? – Юрик – молоток! Даже в лице не меняется.

– Рабочий день, – складываю губы в строгий бантик. – Сок!

– Целоваться будем?

Вот это деловой подход – и я понимаю!

– А как пойдёт, – подмигиваю и невольно глазами в Одинцовскую сторону стреляю. Ага. Есть контакт – нас заметили. Настороженный сидит, и ухо у Одинцова острое, как у эльфа.

А дальше – всё, как в песне: хороший обед, очень даже качественный. Котлетки у них – загляденье, салатик – м-м-м, язык проглотить можно. Сок как сок, но мы руки бубликом и пьём. Целоваться – атавизм, и я собираюсь об этом сказать, но не успеваю: Юрик, оказывается, не зря золотой топ-менеджер. Ловкий и смелый. Очень даже дерзкий – касается своими губами моих.

– Вот теперь можно и на «ты», – невозмутимо орудует он вилкой в тарелке.

Безумству храбрых поём мы песню! Он спиной к господину генеральному директору сидит, но я уверена: Юрик не может не знать, что начальство здесь присутствует.

Зефирка изящно наворачивает мороженое, а у Одинцова как желваки не выскочат из челюстей. Но он выдержал, не вскочил и не зарычал. Обеденный перерыв всё же. Это на рабочем месте он может нас гнобить, а в личное время – извините. Я на всякий случай готовлю защитную речь, но ядра просвистели над головой и если взорвались, то где-то там, в отдалении.

Я расслабилась. Хорошая еда, Юрик – прекрасный собеседник. Не только о своих компьютерах может говорить. Комплименты красивые отвешивает. Почти на свидание намекает. А что? Я девушка теперь почти свободная, могу и рассмотреть его кандидатуру.

Но не зря народная мудрость гласит: не говори «Гоп!», пока не перепрыгнешь. Высоту я так и не взяла. Потому что Одинцов, откушавши десерт, шёл ненароком мимо. Совершенно случайно, видимо, его повело в центр зала, где мы с Юрой мило общались.

– В шесть часов, Егорова. На «ковёр». Не забудь, – прорычал низким и бездонно-глубоким голосом, от которого тело в дрожь и мурашки по коже.

Что ж ты такое вредное, тело? Кто просил тебя предавать?! Ты ж моё, родное, а не чьё-то в дурацком любовном романе, между прочим!

Но телу всё равно. Ему наплевать. Оно приходит в восторг и ужас от Одинцовского баритона, плавно переходящего в бас.

9. 9. Цирк уехал, клоуны остались

Одинцов

– Колись, Одинцов! – дёргает меня Женька. – Кто она? У тебя же дым из ушей идёт!

Хорошо, что только из ушей. Там и в остальных стратегических местах – ожоги. Но Женьке об этом знать не стоит. У неё язык временами острее бритвы, а я сейчас не в том состоянии, чтобы её насмешки терпеть и выслушивать.

– Жень, – замораживаю сестру взглядом, – покрасовалась? Кто нужно, нас увидел? Получи свой нежный поцелуй в щёку – и будь здорова.

– Фу, таким быть, Сань! – возмущается Женя, но я пропускаю мимо ушей её возмущение. Меня вообще женские капризы и уловки не берут. Я принимаю их как должное, а точнее – игнорирую.

С Женей я прощаюсь по-джентельменски: нежно целую её в щёку, заправляю прядь волос за ушко и нашёптываю всякие разные приятности:

– Учти: это последний раз, когда ты стрясла с меня долг. Если брать среднеарифметическое, то моя земля отработала твоему колхозу тройным урожаем, а это даже в Африке проблематично, так что кончай связываться не с теми парнями, а выбери того, кто устроит тебя в качестве мужа. Вон, Юра Щелкунов – замечательный. И зарабатывает хорошо. А будет ещё лучше. К тому же симпатичный, обходительный, не жмот.