Дед прыснул, а Ева не сразу поняла, что его развеселило.

– Ты перепутала имя с отчеством, – шепотом подсказал Максим.

– Ой, простите. У меня всегда так. Не обижайтесь, пожалуйста.

– Дай руку, девочка, – мягко произнес старик. Но взял не ту, на которой блестело кольцо.

Его рука была со старческими пятнами. Сухой и шершавой. Он, словно слепой, провел пальцами по ладони гостьи, по ее коротким ногтям, по шраму, полученному еще в детстве – тогда копали картошку, а Ева не вовремя сунула руку за клубнем. Пришлось наложить четыре шва.

– Умница, – почему–то похвалил дед и с неожиданной силой сжал ее ладонь. Ева ответила таким же крепким рукопожатием. Она не кисейная барышня.

– Я угодил тебе своим выбором? – неожиданно спросил Максим.

– Да. Она настоящая. Не то что твоя мать.

– Дед, не сейчас, – поморщился Макс.

– Не хотите ли испить чаю? – на пороге появилась лиса–экономка. Почему–то Ева была уверена, что та давно стоит под дверью.

– Вы идите, а я поговорю с дедом, – Максим поцеловал Еву в щеку и мягко, но настойчиво похлопал по спине. Он не пытался скрыть, как ему хочется, чтобы женщины вышли из комнаты и оставили его с дедом наедине.

– Идите, идите, – махнул рукой Кирилл Александрович. Подняться из кресла ему помог внук.

Через минут двадцать, когда голодная Ева доедала второй кусок пирога (она никогда не отличалась манерностью и плохим аппетитом), зазвонил внутренний телефон. Потчующая гостью деревенскими яствами и разговорами экономка шустро соскочила.

– Да? Хорошо. Сделаю.

Повесив трубку, она вытащила из кармана сотовый телефон.

– Так. Нотариус, нотариус, нотариус.

– А зачем нотариус? – не удержалась Ева. Возраст старика был солидным, и обоснованно на ум пришла мысль, что дело в завещании. Но почему сегодня? Как ее приезд связан с решением вызвать законника?

Экономка, прижав к уху мобильник, отмахнулась. Мол, не ко времени отвечать на вопросы.

– Матвей Моисеевич? Здравствуйте. Из дома Рудаковых беспокоят. Да. Зовет. Как договаривались. Подъедете? Да–да. Как всегда. Сегодня яблочный, – лиса звонко рассмеялась. – Конечно, оставлю кусочек.

Ева уткнула нос в чашечку из тончайшего фарфора.

– Ну все, – экономка спрятала телефон в карман. – Будет нашему Максиму счастье.

Достав из шкафа небольшой хрустальный кувшин и пару рюмочек, аккуратно налила тягучей наливки.

– Вишневая. Сама делала. Ни грамма спирта. Давай, милая, выпьем за ваше счастливое будущее. Все ж ты теперь нам родная, раз тебя одобрили.

– Одобрили?

– Угу, – лиса пригубила свою рюмку. Зажмурилась от удовольствия. – Получилось у тебя то, чего я за двадцать лет служения так и не добилась. Пей–пей, – она подтолкнула рюмку Евы, зависшую на полпути ко рту, принуждая гостью глотнуть ароматного напитка.

Ева впервые пила наливку, и та показалась ей очень вкусной. Сладенькой. Поэтому вторую рюмку выпила уже смело.

– А что у меня получилось, а у вас – нет? – Ева, конечно, догадывалась, но хотела подробностей.

– Называй меня тетей Верой.

– Я – Ева.

– Слышала уже. А что получилось? Охомутать Максика. Я в любовницах его деда уже третий десяток лет, а официальной женой так и не сделалась. То некогда было, работал на правительство, сюда наезжал изредка. Лесным духом оздоровиться и русской банькой. То стар стал. «Какая, Вера, женитьба в нашем–то возрасте? Стыдно уже». Ему стыдно, а мне?

– Выходит, меня сюда привезли, чтобы… чтобы что?

– Чтобы показать и получить благословение. А вместе с ним и все дедовское наследство. Кирилл же внуку условие поставил, чтобы Максик нашел себе жену без новомодных вывертов. Он же до сих пор сына простить не может за невестку.