Так. Виноградова, это что еще за мысли такие непотребные? Тебе же никогда не нравились такие кислые лица! А выражение у повелителя было и правда далеко не жизнерадостным. Уголки рта опущены вниз, так, словно лицевые мышцы атрофировались от вечного уныния и даже при желании не смогут изобразить подобие улыбки. А взгляд жесткий и напряженный, словно все тяготы мира свалились на его плечи. С пессимистами вообще нужно держать ухо востро. А если вдруг жаловаться начнут, так вообще бежать без оглядки. Но, к счастью, повелитель не был похож на того, кто любит вывалить свои проблемы на других. Скорее всего держит все в себе, от того и голова болит. Папа говорит, что долго переживать вообще вредно и все болезни от нервов и плохого настроения.

— А где именно у вас болит? — пора и правда приступить к действиям, пока меня не придушили, потому что именно это, судя по взгляду, повелителю хотелось сделать больше всего. — Лоб, виски или затылок?

— Болит все. И не снаружи, а внутри, словно голова разрывается на части, — неспешно ответил он, а я зависла. Когда я мельком бросила на повелителя взгляд, мне показалось, что в его глазах отражается блики желтых шаров сверху. Но сейчас, вблизи, я ясно увидела, что в темно-синих радужках полыхает бледно-желтый огонь. Зажигаясь, он прокручивался вокруг зрачка и вновь потухал. Это было настолько завораживающие зрелище, что я невольно засмотрелась.

Широкая темная бровь повелителя дрогнула и он подался вперед. А я, вздрогнув, отпрянула назад. Сердце подскочило вверх от неожиданного ощущения, что меня сейчас поцелуют. Но плотно сжатые губы и испепеляющий взгляд ясно говорили, что романтикой и нежностью тут и не пахнет.

— Почему ты не склоняешь голову, разговаривая со мной? — жестко спросил повелитель, и мне показалось, что меня сейчас убьют и четвертуют. Вспомнились правила поведения, про которые говорил Эстур, и я моментально вжалась в диван, стараясь даже не дышать.

— Просто в нашем мире принято смотреть собеседнику в глаза, а шарить взглядом по сторонам или пялиться в пол — невежливо! — поторопилась скорее объяснить, что вовсе не планировала дерзко нарушать законы.

— И тебе не больно? — от такого неожиданного вопроса, я приоткрыла глаза, которые зажмурила от страха, и вновь уставилась на повелителя.

— А почему мне должно быть больно? — и тут мне стало все ясно. Судя по описаниям Ламилы, над головой повелителя витает настолько яркое солнышко, что аж глаз режет. — Ах, вы об этом? Я же не вижу вашей марии.

— Совсем? — кажется, он удивился и немного расстроился.

— Совсем. Зато я вижу эти прикольные огненные колечки у вас в глазах, — изобразила пальцем траекторию движения огоньков, в надежде подбодрить лишенного возможности блеснуть своей марией повелителя, но он скривился так, словно лимон съел.

— Какие еще колечки? Ладно. Не важно. Делай уже свой массаж.

«А то надоела уже», так и говорило его выражение лица, когда он откинулся назад.

Я и сама была не в восторге от своего похищения, но решила промолчать и продолжить действовать согласно плану. Вот отберу медальон и все ему выскажу.

5. Глава 5

Когда повелитель прекратил сверлить меня взглядом, даже дышать стало легче. Не теряя больше времени, я запустила пальцы в иссиня-черные волосы. На вид они казались очень жесткими. Длинная ровная челка скрывала высокий лоб, а затылок был подстрижен ровно и коротко. Но, к моему удивлению, на ощупь шевелюра была необычайно мягкой. Словно кошачья шерстка. Я закрыла глаза и сразу появилась ощущение, что я большого вредного кошака тискаю. Ха. Точно. У нас даже есть такой. Живет в подвале дома. Вечно от меня удирает, когда я погладить его хочу. Зато сосиски мои лопает так, что аж ушки ходуном ходят. За последние полгода он так разжирел на моих попытках его приручить, что едва в узкую дыру подвальной двери пролезает. Но бегает от меня все равно проворно. Я вообще очень люблю кошек. Жаль, они меня — нет.