– Ах да,– человек лукаво улыбнулся, – Только имей в виду, что по условиям нашей сделки я не покажу тебе, как всем остальным, то, чего ты желаешь увидеть. Я просто запускаю машину.

– Ну, хорошо,– ответил я, и Ряженый снова задернул штору.

Видимо, он что-то переключил на наружной стороне будки, потому что лампочка начала гаснуть и снова включаться. Сначала через небольшую паузу, а потом ускорилась и замигала, как на дискотеке, не хватало только других звуков, кроме уже привычного шума, а когда её свет вдруг погас, я увидел не просто яркие пятна на сетчатке глаза, а совершенно ясную, составленную из них картину.

На ней я увидел человека, сильно похожего на меня, только не кудрявого, а уже лысого. И он был заперт в тесном помещении, которое отчасти напоминало библиотеку моего прошлого, но всё же сильно от неё отличалось.

Мой повзрослевший и полысевший двойник сидел на полу, прислонившись спиной к каким-то стеллажам, уставленным разными фигурами. Эти стеллажи занимали почти всё пространство комнаты, а стоящие на них объекты хоть и не казались пугающими, но таили в себе некую угрозу. Казалось, что через секунду эти фигуры оживут и набросятся на сидящего на полу, который, судя по всему, пребывал в бессознательном состоянии. Я знал это потому, что хоть и не отождествлял себя с ним, но я всё же ощущал между нами некую связь.

Яркий свет ударил мне по глазам. Я зажмурился и быстро вышел наружу, где по-прежнему была ночь, и я пытался что-то разглядеть в свете далёких фонарей.

– Ну, как? – спросил меня Илюша.

– Не знаю…

Мне было трудно что-то сейчас объяснять, поэтому я просто отошёл в сторону, а мой друг надел на голову каску с проводом и зашёл в будку.

Служитель машины принялся что-то подкручивать, а я, тем временем, пытался поразмышлять над увиденным. Как-то мне показали фотографию меня спящего, и я почему-то с трудом самого себя в ней узнал. Сейчас же была какая-то подобная ситуация, похожая на увиденный сон и поэтому недостоверная. Здесь можно вспомнить и всякие псевдомистические откровения, о том, как душа покидает тело и видит со стороны мир, а так же свою брошенную физическую оболочку. И ещё. Меня не покидало ощущение, что во всём этом сквозит какая-то чертовщина. Только не опереточная, как в остальных декорациях Булгаковского бала, а самая настоящая.

Потом Илюша вышел из будки.

Его лицо было таким, словно он постарался заранее убрать и спрятать с него все эмоции.

– Пойдём отсюда, – только и сказал он, даже не обернувшись на Ряженого во фраке.

И принялся уходить.

Я замешкался, не зная, стоит ли мне попрощаться с этим человеком, но тоже решил промолчать, тем более, что он сам уже не смотрел на нас, сделав вид, будто занят. Впрочем, в последний момент он всё-таки на нас оглянулся.

– Ну как, вы довольны? – поинтересовался он.

Оба мы промолчали.

– Какие-то несчастливые у вас воспоминания… – бросил нам вслед Оператор машины.

– А чего вы хотели? – хмуро ответил Илюша, – Мы ведь обычные советские дети…

И мы двинулись в сторону горящих огней и продолжавшей веселье публики.

Но теперь вид разгорячённых алкоголем людей явно нас угнетал, мы прошли парк, нашли пустую скамейку, и Илюша заговорил первым.

– Представляешь, а я ведь сам забыл об этом, как в семь лет пожар в квартире устроил… Если бы сестра не пришла, всё бы на хрен сгорело! И зачем это всплыло…

– Ладно, ну а что потом? Какую картину он тебе показал?

Илюша вдруг улыбнулся.

– Остров. Я видел тропический остров… Как в «Клубе Кинопутешественников» по телевизору. И я знал, что это мой остров, я там живу… И мне вот подумалось – хорошее это место, чтобы там остаться… Жить, а потом и умереть. Не сейчас, конечно, а когда всё в жизни испытаешь.