Так что, прежде чем устроить бунт, Алекс пошел и воткнул айфон.
Потому что просто сидеть на попе эти полтора часа означало принять их гребаные правила игры.
Алекс пошел, пошел, дернул пару дверей, нашел запертую, на которую он, впрочем, и думал с самого начала; подсмотрел в щелочку, стал бить ладонью и неестественно, как в сериале, выкрикивать:
– Отец!.. Папа!.. Это я! Открой!
На лице Рината, который пришел на крики, не было ни паники, ни озабоченности.
– Алексей Михайлович.
– А я не с вами разговариваю!
– Мы можем попробовать как-то без этого обойтись?
– Может быть, вы не будете так сильно рисковать своей работой?
– Я понимаю, что вы устали, перенервничали… Немножко выпили…
– Come on, dude! Ты не слишком много на себя берешь?
– Перестаньте ломиться в дверь.
– Ой, как страшно, – дурачился Алекс, но долбиться, впрочем, почему-то перестал.
– Я требую, чтобы здесь вы подчинялись приказам начальника охраны.
– А кто главнее – сын или начальник охраны?
– В этой ситуации – начальник охраны.
– В этой ситуации? Значит, все-таки революция? – глумился Алекс, но победой это все равно не выглядело. Ринат просто развернулся и пошел.
– Мы так никогда и не встретимся! Меня так и не допустят к тебе! О-о! – возопил Алекс, скребясь и оседая по двери. Как ни странно, это получалось у него гораздо естественнее, чем «отец» и «папа» накануне. Проба на роль обезумевшего принца – это было хорошо, но бессмысленно (Ринат посмотрел и пошел дальше).
– Я буду стримить! – крикнул еще Алекс, но вряд ли Ринат это понял.
Сначала он действительно пытался заснять что-то через скважину (сбегав за айфоном).
ALEX: ты видишь ты видишь это он лежит там на диване в спортивном костюме
ALEX: вон там в углу рукав видно и ногу
ALEX: его наверняка возят мертвого чтобы сбить меня с толку
ALEX: был такой анекдот он сам любил его рассказывать
ALEX: иностранный журналист спрашивает брежнева правда ли что по москве вместо вас возят чучело?
ALEX: брежнев отвечает это наглая ложь вместо чучела возят меня
Тео превращался в адресата шизофрении и потому молчал.
В Лондоне нет еще даже семи.
Алекса тряхануло, потом еще.
Предположительно, 5 %-ный раствор тетрабората натрия содержался в компоте
Тряхануло раз, потом еще.
Они с польским фермером – английским аристократом – разом посмотрели вверх, как на Бога, но «ремни» не зажглись. На панели горела одинокая сигарета. Алекс знал, что официальная реакция всегда запаздывает за самолетной реальностью: болтанка успевает благополучно завершиться, прежде чем командир экипажа включит сигнал «пристегните ремни», а стюардессы начнут отбирать еду.
Шуршат, громыхают неудобные, страшные «простыни» – английские газеты были консервативнее российских и все еще любили неудобный гигантский формат. Простыни громыхали страшными словами и возвещали то ли смерть, то ли арест [Mr. P.]а. (Все было так консервативно, что Алекс, почти носитель языка, долго не мог взять в толк, при чем тут интерн. Какой еще bloody интерн?.. Косвенно, по грамматике, понимая, что тут что-то не так, он, тайно и стыдясь, чтобы не дай бог сосед-аристократ не распознал в нем засланного врага, слазил в приложение. Он даже не помнил, когда пользовался им в последний раз. Intern – интернировать. Ок. Алекс просто не знал этого слова.)
…Как они задолбали, fuck. Алекс измучился, вертя газету так и так, потому что очередная колонка с толкованием того, что в Москве, ползла, как змея, через весь колоссальный лист, и это было невозможно читать.
Чтобы разгрузить глаза и мозги, он вернул весь этот громыхающий ком соседу, взял аэрофлотовский журнал – тот, что потоньше –