– Дело в том, что отсутствие свидетельских подтверждений ослабляет правдоподобность ваших показаний, – пояснил тот.

– А кто мне их должен был дать?

– Например, руководитель вашего ведомства.

– Вы считаете, что я мог их получить у человека, который относился ко мне предвзято и был явно заинтересован в том, чтобы преследователей не выявили? – усмехнулся Малышев, воспринимая его слова, как неудачную шутку.

«Подобное может сказать только тот, кто не дружит с головой…»

Но представитель снова предпочёл не отвечать, и сразу перевёл допрос на другую тему.

– В аэропорту вы сказали, что вашего сына тоже едва не убили, и только из-за несогласия с бывшей женой вы не смогли его забрать с собой. А почему тогда вы не остались в России, чтобы его защитить?

«Опять нагло врёт и пытается запутать… – опустошённо вздрогнул Малышев. – Вот как с таким быть?..»

– Я сказал не так! – с нарастающим раздражением возразил он. – И если они там написали неправду, то повторяю ещё раз: никто моего сына убить не пытался, а всего лишь мне намекнули по телефону о том, что если я не остановлюсь, то и ему не поздоровится. А раз существенной опасности для его жизни не было, то зачем мне оставаться и его защищать? Или, по-вашему, я должен был круглосуточно дежурить у его дома и ходить за ним по пятам?

– Напрасно вы так нервничаете, мы ведь только пытались более тонко разобраться в вашем деле, – примирительным тоном сказал представитель. – Мы хотели сделать для вас, как лучше.

– А мне не надо, как лучше, я хочу, чтобы всё было так, как произошло на самом деле! – в порыве горячности возразил Малышев.

«Сейчас снова начнёт тюрьмой пугать… – подумал он. – А-а, будь что будет!»

Но, как ни странно, тот промолчал и на этом допрос закончил.

«Хорошая взбучка после бессонной ночи в аэропорту! – про себя ворчал Малышев, выходя из офиса и отдуваясь, как после изнурительного труда. – И это по-ихнему называется «сделать для меня, как лучше…» От такого «лучше» я весь в мыле, словно загнанная лошадь! Надо срочно бежать в душ.»

Но помыться и на этот раз не удалось, потому что возле его здания уже строились в колонну все проживающие, собираясь в сопровождении охранника идти в столовую на обед.

«Такой вариант меня устраивает даже больше! – оживился он, присоединяясь к задним рядам. – А то за время допросов, судя по ощущению, я потерял килограммов десять!»

В большом зале столовой находилось не меньше сотни посетителей и стоял разноголосый гомон. Несколько охранников, прохаживаясь между рядами столов, следили за тем, чтобы процесс получения и потребления пищи не выходил за рамки дозволенного.

Набрав полный поднос блюд, Малышев сел на свободное место в конце зала, у окна.

Еда была в больших порциях, но какая-то непривычная и безвкусная. Но тем не менее он расправился с ней с повышенным аппетитом и без остатка, и только после этого стал критически оценивать её вкусовые качества: «Что-то я от этой фасоли, смешанной непонятно с чем, да ещё и обильно залитой соусом, не в восторге… Такое можно есть только с голодухи.»

Он уже собирался было уходить, но тут неожиданно к его столу подошёл коренастый мужчина средних лет с короткой стрижкой и лысиной на макушке. Хитровато сощурившись, он на русском языке спросил:

– Из России?

Малышев утвердительно кивнул и приветливо улыбнулся. Встрече с соотечественником он был рад, потому что хотел расспросить про особенности лагерной жизни.

– А зовут-то как?

– Георгий

– А я Николай, – протянул он руку, – и родом из Украины. Утром, когда тебя селили, я был в холле и понял, что ты русский. А теперь вот увидел и решил подойти. В лагере я уже семь дней и живу в том же здании, что и ты, только на втором этаже.