Зато они нашлись у садовника:

– К груди коробку прижимать?

Барон махнул рукой.

– Ай, совсем ты ничего не смыслишь в настоящей красоте, в ценностях, в великолепии. Не урони, в общем, заклинаю. Ведь если представить, что все рассыплется, тогда… тогда… я просто…

Он вдруг замолчал и замер. Сощурил свои и без того не очень-то большие глаза и посмотрел на юношу так, будто тот только что влез в окошко в черной маске и с мешком на плече. Вероятно, придя к какому-то заключению, барон выдернул свою прелесть обратно.

Эплу показалось, что ларец покинул его руки вместе с его руками, но – удивительное дело! – они по-прежнему были на месте.

– Сэр, вы чего?

– А вот ничего! Просто полезай без моего сундучка. Потом его спустим, в последнюю очередь.

– Как это? Сэр, так ведь так не получится: вы подумайте, вы спускаете меня, потом я спускаю вас – а кто тогда сундук-то спустит?

Барон посмотрел на свою прелесть. На Эпла. Снова на свою прелесть, которая с каждым мигом становилась все милее и дороже его сердцу. Он все еще сомневался и не верил, что его план так уж невозможен, как это выставил садовник, но чувствовал, что где-то закралась небольшая загвоздка, даже не так – загвоздочка.

– Хорошо, умник. Тогда… тогда… тогда первым пойду я, и не надо меня отговаривать: с тысячей обедов и корзин подъемник не обвалился – и сейчас не обвалится.

– Сэр, но ведь я вас и не отгов…

– Тихо! Мы небогаты временем, чтобы пускаться в твои пространные разговоры. Лучше помоги-ка мне здесь.

И садовник помог. Если бы какой-нибудь ученый муж, разбирающийся в строении Вселенной и понимающий, как работают ее законы, спросил тогда у Эпла, как ему удалось впихнуть объем винного погреба в пространство, подходящее ну не больше чем одному ящику, – Эпл не нашелся бы с ответом. Такое чудо определенно было сродни яйцам Бабержи21́ и дирижаблям в бутылках. Мастерство, секрет которого сокрыт от непосвященных.

Но результат был налицо: сэр Барни сидел в кабинке подъемника и плотно сжимал ларец руками и складками (причем не только штор).

Эпл громко выдохнул, хлопнул в ладоши и взялся за веревку.

– Ну что, спускаю? Готовы?

– Млюм-блюм, – предельно сжато ответил предельно сжатый барон.

И Эпл стал осторожно тянуть за веревку, хоть в таких обстоятельствах и не хотелось тянуть кота за хвост. Раз-два, раз-два – перебирали его руки. Подъемник скрипел, трещал, но опускался. Сэр Барни – весь сэр Барни – постепенно скрывался с глаз, сменяясь пустотой и темнотой шахты, которые будто давили сверху. Раз-два, раз-два. С одной стороны, нельзя было назвать груз неподъемным. С другой стороны, все мышцы юноши кричали (и даже те, о существовании которых он и не подозревал), что было бы легче затащить дракона на гору. Да и чувствовал он себя примерно так же, как если бы у него на спине сидело гигантское чудовище и дышало ему жаром в щеку.

– Эпл, тут тесно, – донесся приглушенный голос барона.

«Ага, зато мне просторно в этой комнате с пожаром за спиной», – подумал садовник, а вслух сказал:

– Ничего не поделаешь, сэр.

– Эпл, эта твоя затея теперь вызывает у меня большие опасения. Весь механизм так удручающе стонет…

«Еще бы не стонать! – фыркнул про себя садовник. – Об этом надо было думать за ужином, а лучше – за завтраком, да еще на той неделе».

А вслух он сказал:

– Не переживайте, сэр, осталось еще чу…

ШПЭК! – лопнула веревка где-то у него над головой.

– А-а-а-ау-у-уммм! – взвыл он от боли, когда веревка рванула вниз, обдирая ему руки.

ТРЕСК-БАЦ-БРЯМ-БУХ! – загремело из шахты – и тут же затихло. Эпл наклонился заглянуть туда, но ничего не увидел, кроме просвета, судя по всему на втором этаже.