И на том спасибо.

***

Картинка, когда Оля открыла глаза, была мутной, размытой. Немыслимо болела голова. И дико хотелось пить.

В первый раз у нее такое похмелье. Что же она такое накануне пила? Крепкое, что ли? Водку?!

– Пришла в себя голубушка? – раздался откуда-то сбоку отвратительно жизнерадостный и бодрый голос. – Вот и хорошо, вот и замечательно. Вот Борис Борисович обрадуется!

Оля медленно повернула голову. Ни хрена себе у нее похмелье… Она же в больнице.

В больнице.

В больнице!

И тут Оля вспомнила все.

Накануне она имела дело не с крепким.

А с ядовитым.

***

– Бора-Бора не пробегал?

– Я здесь и я все слышу! – Борис вышел из операционной.

– Ой, БорисБорисыч, вас из реанимации искали! Киваева в себя пришла!

***

Оля еще долго, медленно и тягуче переваривала все, что обрушилось на нее из памяти. Ее избили. Она в больнице. Это факты. А сколько из них рождается вопросов…

Медсестра ни на какие Олины вопросы не стала отвечать, а вместо этого только спрашивала о самочувствии, не тошнит ли, и говорила, что придет врач и все расскажет. И что он очень рад будет, что Оля пришла в себя.

Ну да, прямо счастлив. Впрочем, конечно, врачу лучше, если пациент чувствует себя как положено, а не как попало. Хотя Оле казалось, что она-то как раз себя чувствует как попало. Все ныло, все болело. И дико хотелось пить. Но пить ей не давали. Без доктора нельзя – вот и весь сказ.

Ну и где он, этот доктор? Ах, как же все ноет, особенно голова. И в это время дверь в палату открылась.

***

Она не верила своим глазам. Может, это у Оли от ударов по голове какие-то галлюцинации, помутнение сознания или еще что-то?! Потому что перед ней стоял Борис.

Борис, в этом нет сомнений. Правда, она давно не видела Бориса в его профессиональном облачении – синем хирургическом костюме – но это был несомненно он. Какой-то стал совсем огромный – хотя никогда миниатюрностью и тонкостью не отличался. А сейчас и плечи как будто шире стали, и руки просто могучие. Но все такие же волосатые. И в треугольном вырезе рубашки темно и обильно. А вот от черных кудрей не осталось и следа – короткая стрижка, бритые виски. И короткая, ухоженная, черная, как и волосы, борода.

Как ты тут оказался, Боря?!

Несколько секунд ушло у Оли на то, чтобы осознать и сопоставить. Она в больнице. Борис – хирург. Получается, ее вчера привезли в больницу, где работает Борис?!

Не бывает в жизни таких совпадений!

Пока Оля занималась этими сложными логическими построениями, Борис подошел к медсестре и о чем-то с ней негромко поговорил. А потом обернулся к ней.

– Ну, здравствуй, Оля.

Что на это можно было ответить?

– Здравствуй, Борис.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Только очень пить хочется.

– Тебя тошнит?

– Нет.

– Давай так. Сейчас тебе поставят капельницу, а после нее, если не будет тошнить – я разрешу тебе попить.

– Хорошо, – кивнула Оля. Она никак не могла уложить это все у себя в голове. Вот она отвечает на вопросы врача. Просто отвечает на вопросы врача. А с другой стороны – это ее муж. Бывший муж. Больше этих двух простых мыслей ничего в голове не держалось.

Борис откинул одеяло и взялся за край ее одежды – оказалось, на Оле белая в какой-то то ли горошек, то ли цветочек рубашка до колена.

– Что ты делаешь?!

– Мне нужно посмотреть шов.

Эти слова наконец-то дали толчок мыслительному процессу. Шов. Борис – хирург. Значит, была операция. Что этот урод Геннадий с ней сделал?! Оля так сосредоточилась на этих мыслях, что почти не паниковала от того, что рубашку на ней задрали до груди. И, что кроме рубашки, на ней ничего нет. В конце концов, Борис это все уже видел и не раз.