Один только «Делённый на ноль» (то есть никому) обессебябленный трансцендентал суперникто, как и всё просвещённое босячество, знает цену клей-пудре и щёлоку, но назначает втрое…
Надежды хопами, а жизнь жизнью! И никаким электромылом её уже не отстирать, даже если пуститься с утюжком впереди.
Вот, мальчик, не делай так никогда.
Тут Михаилка-крокодилка подбежал сзади, дернул его за штанину и задал свой дурацкий вопрос:
– А разве мыло не расширяется тоже?
– Расширяется, и опережающими темпами. Так что если кому удобнее в стирмашине – надо только немного подождать! И тогда уж ходкость придётся проявлять самим.– ответил Лю Минь и продолжил прерванную песню на стихи Цу Линьбо о прелестях и превратностях квазидетерминизма.
– Ой, ой, умнюки! – на всякий случай возмутилась оторва Аминь.
– Ну так, – наконец пришел в себя Сидящий-За-Столом. – Кто следующий?
* * *
Кефирный поросёнок
– Я-я-я-я-я!!! – закричал Михаилка-крокодилка, выкатился на середину комнаты и затрещал:
– Жили три брата, и три поросёнка, и ещё: троих звали Неф Нефиг, Наф Нафиг и Нуф Ньюфиг, и тут втроём строили по поросярнику из трёх других тех же материалов, и все мимо них мимо, и портузилец Уинтер Блох, и с ним Бутефул и Бьюцефалл, а помог только бобёр-шелкопёр, грызун и шрёдер, а все глядели, что за бухня, бубня и бузня, и соседи Вера Холодная, Надежда Голодная и Любовь Подколодная, и три волка – Белка, Стрелка и Полкан, они жили друг с другом между собой…
(Михл, Мишанина и Михня старательно загибали друг другу пальцы – количество главных героев стремительно зашкаливало за двадцать семь). Михаилка-крокодилка продолжал, подпрыгивая от нетерпения:
– Полкан любил Белку, ну то есть приставал по-всякому, а она наоборот дружила со Стрелкой совсем не так, а Стрелка жила чувствами: чуством жадности и чувством зависти, а Полкан говорит: «давай забьём стрелку на пятницу», а Белка: «не хочу Стрелку, хочу поросёнка», а он говорит: «Хочешь поросёночка? Молочного!», а она: «Нет, хочу кефирного! Хочу кефирного!»
(– Что, так и не далась? – участливо спросил Миньтюхай, обнаружив в себе нечто человеческое.
– Такая фантазёрка, – умилилась Мишанина.)
А тут мимо Наф Нафиг за гвоздями, а Белка говорит: “ Ну вот хоть этого, но чтоб кефирного» – а Полкан за это полюбил её ещё сильнее и больнее.
Написал он родственникам за советом как быть с кефирностью поросёнка, а также с наличием отсутствия мозгов при отсутствии наличия ума, и Вульф Вульферсон сэр прислал ему подробную инструкцию, и там всё написано, и стал он читать, и вычитал: «Надо с младенчества поить кефиром, а можно просто извалять в простокваше и натереть бренди», а Наф Нафиг уже давно сбрендил, опять экономия, но кефиром всё равно заполнить следовало.
Тут они провели анализ (все зажали носы), ну в смысле изучили обстановку, и узнали, где Нефиг, Нафиг, Ньюфиг, а был ураган и перепутал все вывески, и под вывеской «Наф Нафиг» сидел Топтыгин Гризли, а они зашли и Полкан и говорит: «Хошь кефиру, Нафиг?», а Топтыгин ему как дал нафиг, а Белка и Стрелка, в общем, остались, а потом тоже ушли.
И пришлось всем меняться домами между прочими делами, и три поросярника достраивали кто-то другие, и вывески не-пойми-разбери рисовал художник Один Гог, и Наф Нафиг больше за гвоздями не заходил.
Ощутил Полкан к Белке серьезное беспокойство, написал он друзьям для помощи, и Серый Яблоков санитар лесхоза «Волчья Сыть» помог рекомендацией «заманить и подпоить».
Они повторно сделали анализы (все снова зажали носы, но Михаилка-крокодилка на этот раз не проправился) и на опредёленном месте объявили объявление «Ищу тебя, Нуф Ньюфиг!», а Нуф там уже стоит и вовсю читает, а Белка и говорит: – Поди сюда Нуф, какой ты хорошенький! – а Ньюфиг был умён и догадался, что он им понравился, поэтому начал прихорашиваться и поворачиваться самыми выгодными сторонами, а тут Белка и говорит: – Я тебя съем! – сказала Белка. Ньюфига чуть не стошнило, а потом стошнило, а Полкан говорит: – Выпей кефиру, помогает, – а Стрелка, чтоб напоперек, – Где ж это видано, чтоб помогало? – а Полкан говорит, – Молчи, дура, не путай технологию! – а Белка говорит: – Р-р-р, – а Стрелка говорит, – Р-р-р, – а Полкан говорит, – Р-р-р-р-р-р…