И тут они отвлеклись, а Ньюфиг набрюхатился кефира и успел катапультироваться.

Ну, Белка надулась, а Полкан понял, что его надули и по голодному следу пустил слух: «Поросёнки заумничали всех. Как же их вздуть?» – А в ответ фрау Цвольф, двоюродственница из деревни Вервольфбудке, со свойственной ей прямизной пустила встречный слух: «Продолжайте дуть!»

А Нефиг открыл выкусочную «Накось», а они пришли выкусить и сделали предварительную продувку, и сдули всё со стола, а Нефигша: – Сказали, что пришли дегустировать, а сами жрать, жрать, жрать! – а они, развязно так, мол, иди, хозяин, с нами кефиру прими за счёт заведения, – а Нефиг закабанел как настоящий кабан, потому что продувных не терпел, да и подходит, щёлкая клыками: – Что надо сказать?

Полкан сказал: – Ну, я не помню… – а потом он сказал: – А-а-а-а-т-т-т-та-а-а-ас-с-с-с-!!!!!!

И они побежали, а там знак «Место разворота», а Белка говорит: «Место разврата», а Стрелка говорит: «Пошли, развернёмся», а Полкан ничего не заметил и прочесал мимо. Вот.

– А я думал, мораль будет – бей своих…

– Нет, это сейчас будет мораль «бей своих» – сказал Маев, пошатываясь от сквозняка:

* * *

Жил-был Иван. Звали его Иван. И был у него сын Иван. Звали его Иван. И Иван звал его Иван. Бывало – Иван! – кричит Иван, и Иван тут как тут. Так они и жили.

Иван был очень важный и любил, чтоб его уважали. И Иван его уважал. А Иван ему частенько говаривал: – Вот, Иван, наследство моё всё тебе достанется, а пока ты меня уважай.

Иван по-профессии занимался разведением порядка по должности, а Иван сводил счёты с калькулятором на предмет ошибок квакования и кантования.

Вот и потребовалось как-то пойти ли по Ивановым делам, где какая неувязица или несуразица, прогар или прожор, что-то законцевать, а что-то закольцевать. Иван переобул шлындаря, а Иван надвинул кепца. Иван закусил полувитамин, а Иван пожевал холестерину.

– А как пойти: пешком или ногами? – а самостопом с самоступом.

Завидев, как Иваны проходили по улицам, всякие Иванушки, Ванятки и Ванюшки затевали на них разные дразницы:

– Иван В Стельку Пьян!

– Иван В Дребадан!

– Иван Держи Карман!

– Иван Заткни Фонтан!

Иван похохатывал, покровительственно косясь на сына – вот ведь остры, стервецы!.

Иван виновато разводил руками, по-доброму сочувствуя – мол, какой Вы, батюшка, терпеливый да сносливый.

– Иванец – Всему Конец!

– Эк приложили! – весело сказал Иван, и похлопал Ивана по плечу.

Заметив, что их даже двое, дразнецы накал дразнюх удваивали:

– Два Ивана Без Стакана!

Тут Иван не понял, и почти осерчал, а Иван решил наставить непутёнышей.

– Да что ж вы, сорванцы, нас с батюшкой обдразниваете! – примирительно сказал Иван.

Иван ходил с палкой, опираясь на посох при ходьбе пешком с клюшкой, для значительности картинно приволакивая ногу. За это ему было отдельное дразнение:

– Хоккеист – в ж… глист!

– То ж не просто так, батюшка старенький, с костыликом ковыляет, – добрым голосом пояснил Иван.

Загорелся у Ивана глаз жёлтым негасимым светом.

Тут главный дразночинец подскочил:

– Старая трухля, дай три рубля!

Ну такого Иван, при своей душевной молодости и выдающейся бережливости, стерпеть уже не мог, и хватил он Ивана посохом по маковке.

– Иван Ивану замочил по чану! – завопили все, как не свои.

– Вот батюшка меня своею суковатостью и приветил! – сказал Иван.

– Сыне, поди под отцовскую руку! – велел ему Иван, да вдругорядь и проучил:

– Кончай трепанацию!

Тут Иван крикнул: «За что, батяня?», да и бежать улицей да переулком, да кричать «На кой мне такое наследство!», а Иван за ним: «Ужо занадобится надысь!», хотя глаза его уже сложились в здоровенную дулю. (А дразнильщики, куда там, поразбежались, завидя такую баталию).