После утреннего туалета мы с Марьяной до самого завтрака ломали голову, как сделать из меня красавицу, а не чудовище. То цвет, то фасон, то размер, то материал платья никуда не годились. Я совершенно сникла, но Марьяна-кудесница успела за час превратить кукольно-детское платье амарантового цвета со множеством рюшей и бантиков в нечто элегантное и вполне достойное. Скрупулезно рассматривая себя в зеркало, я решила, что с подвеской и серьгами из рубеллита можно показаться к завтраку. А к обеду наверняка уже прибудут наряды, возможно, с письмами от сестер и матушки. Надеюсь, заодно отец и копию договора приложит. Жаль, что за всеми утренними хлопотами я не успевала до завтрака побеседовать со старым герцогом.

- Марьяна, собери это тряпье и отправь обратно. А как только прибудут мои наряды – немедленно найди меня.

- Будет сделано, ваша милость, - возле дверей девушка обернулась: - простите. Едва не забыла передать! Сегодня велели к завтраку спускаться в сад, а не в столовую. Вас проводить?

- Благодарю, я найду сама.

Интересно, зачем герцогу – какому бы из них – понадобилось завтракать в саду? Хозяин дома не похож на любителя природы, а Андреас – на романтика. Поправив шляпку, я неспешно побрела к месту встречи, не предвкушая ничего хорошего из этой уличной затеи.

Точнее, природу я страстно любила. Мы, дети Дома ветра любим все, что связано с волей и воздухом, вот и сейчас, стоя посреди цветущего сада, я наслаждалась утренней прохладой, пахнувшей свежестью и соком трав, сладковатым ароматом флоксов и чуть горьковатым – лилий и пионов. Сонные, цветущие и дремлющие – цветы были прекрасны. Я тронула лепесток пиона, растерев между пальцами ароматную капельку росы:

- Доброе утро, ваша милость, - раздалось за спиной. – Если позволите, то ваша прелесть!

Я закатила глаза и даже поворачиваться не стала:

- Не такое уж оно и доброе, раз вы здесь, герцог Дарби.

- Вы разбиваете мне сердце, - притворно улыбнулся он, все же поймав мой взгляд. Конечно, герцог же меня обошел и рядом встал! Пришлось посмотреть на наглеца: глазки горят, кудрявые локоны уложены один к одному. Никак сам в женихи обряжается и разве что грудью своей с медалью за отвагу в нос мне не тычет. Сделала шаг назад:

- Честно говоря, за излишнюю настойчивость я бы вам еще что-нибудь разбила, да, боюсь, амулет не позволит. И я вижу вашу медаль достаточно четко, не стоит мне ею в лицо тыкать.

- Перебор? – расстроился он.

- Явный. Не знаю, какое впечатление на меня вы пытаетесь произвести и зачем, но выходит из рук вон плохо.

- Что ж… Позвольте хотя бы проводить вас к столу.

На протянутую руку посмотрела с приподнятой бровью и, обогнув молодого ловеласа, кинула через плечо:

- Мы оба знаем, что мой амулет вас не принимает.

- Быть рядом с вами – уже честь.

Я фыркнула и ускорила шаг. Так неприятен был взгляд в спину, а голые плечи, казалось, покрылись грязью. Их герцог Дарби рассматривал разве что не с плотоядным интересом…

До просторной обвитой цветущим виноградом беседки мы дошли вместе. Мой нареченный впился в меня взглядом, словно утопающий в спасательный круг. Слева от него что-то лепетала герцогиня Ротширдская, а справа, уже не встречая сопротивления, графиня Илаин бесцеремонно запускала руку под белоснежный камзол Андреаса. Два свободных места, два комплекта посуды. Старый хрыч, не дав мне опомниться, нанес еще один сокрушительный удар, лишив меня союзниц, которыми неожиданно стали сестры герцога. Сейчас их не было, и, судя по приборам, не планировалось.

- Доброе утро, баронесса, - Андреас хотел подняться, но ловкие ручонки графини, вмиг ставшие железными тисками, не позволили ему этого сделать.