А это – увы и ах! – означало, что у того, кто сделал ему такой подарочек, скоро будут проблемы.
– Мэтр, мне надо уехать, – произнес я, едва мы с напарником остались наедине.
Вывалив на нас новость, госпожа Гражина ушла на кухню, Динка умчалась с нею, так что никто, кроме вернувшейся с утренней прогулки Варежки, нам не мешал.
– Надо, – кивнул мэтр Куббик, – но куда?
– Сам не знаю! К родителям, в отпуск, в столицу, на край света… Хотя бы на пару седмиц! Пока тут все не успокоится…
Мы некоторое время сидели молча, думая каждый о своем. Явился Зверь, тут же атакованный нежно шипящей Варежкой, положил к ее лапкам лягушку, получил по уху за все свои труды и ретировался, в то время как кошка, мученически закатывая глаза и поминутно постанывая, с видом: «Какая гадость! Но раз это доктор прописал…» – принялась поглощать добычу.
На дворе послышались шаги, по крыльцу застучали сапоги. Мэтр вскочил и шагнул к окну, а я малодушно скорчился в кресле.
– А куда это вы так спешите? – послышался раскатистый красивый бас.
– По делам к господарям некромантам, пра[6], – ответили ему.
– И что же за дела могут быть у егеря курьерской службы в этой обители зла?
– Письмо.
– Давайте мне, я передам!
– Нет-нет, это моя работа, пра!
– А для меня это удовольствие. Давайте свое письмо! Давайте-давайте, сын мой!
– Отпустите меня, пра!
– А вы не сопротивляйтесь!
– Не выкручивайте мне руки!
– Начнете упираться, будет больно!
– Ай! Что вы делаете?
– Я же предупреждал…
– Я при исполнении! Побойтесь Прове-справедливого![7]
– Не поминайте имени божеского всуе. – Короткая возня, глухой стук и назидательное: – А то я покараю!
– Это произвол и насилие над личностью, – послышался плачущий голос егеря. – Как вы смеете? Это письмо…
– Я сам передам. А ты изыди, и да благословят тебя боги, сын мой! Иди-иди, нечего тут…
По этому диалогу можно было догадаться, что нашу скромную обитель навестил новый священник Свентовита, присланный взамен прежнего, который в прошлом году активно помогал Гебриану Чернореченскому в его замыслах. Отец Бжемыш был немного старше мэтра, энергичный, шумный и не только проповеди умел произносить, но и кулаком в челюсть заехать тоже мог профессионально.
Он вошел к нам, даже не вошел, а ворвался, размахивая запечатанным пергаментом, как стягом:
– Мэтры, вот что я вам принес! Конечно, это не мое дело – почту таскать, но такой обходительный вьюнош… Так умолял меня ему помочь… Просто чуть на колени не падал, всеми богами заклиная… Вот из человеколюбия я и взял на себя смелость немного помочь… Ох, боится у нас еще народишко некромантов!
Отец Бжемыш – поперек себя вдвое толще, но не от жира, а от мускулатуры, бородатый, вечно всклокоченный – мигом заполнил собой просторную комнату. Судя по некоторым оговоркам, в провинцию его отправили аж из столицы за многочисленные скандалы – в крупных соборах обычно служит не один священник, а несколько, и отец Бжемыш, такой вот «запасной», в отсутствие настоящего дела развлекался на досуге, как хотел. Пьянки, гулянки, девочки, драки так достали местное руководство, что они при первой же возможности предоставили буяну отдельный приход, запихнув его в провинцию с глаз долой. Но пра Бжемыш не унывал, продолжая оставаться таким же шумным и энергичным, как в первый день.
Пока он по-хозяйски шарил в запасах мэтра Куббика, тот вскрыл пергамент и пробежал его глазами сверху донизу.
– Ну, Згаш, кажется, боги к вам благосклонны, – произнес он. – Нашему коллеге Йожу Белле из Добрина требуется помощь!
Глава 3
Город Добрин был центром местного воеводства, раза в три крупнее Больших и Малых Звездунов, вместе взятых. Настоящая крепостная стена опоясывала кольцом старую часть города, въездных ворот было двое, посады раскинулись на пару верст вверх и вниз по течению реки Прановы, на берегу которой и стоял Добрин. Наведя справки, удалось узнать, что храмов в нем было четыре: набольший, где стояло изваяние Свентовита, храм Смерти – естественно, рядом с кладбищем, в посадах, храм Во́ды, богини рек, и храм Прове-справедливого. Город немногим уступал столице, и в северной четверти королевства был самым большим. Вот только городской «штатный» некромант в нем был всего один – тот самый Йож Белла, который меня и пригласил.