Голос старика постепенно сник, он читал как-то лениво, глотая слова. Уставший, он рассказывал о превратностях судьбы. Я прислонился к холодной стене…

Чего еще ожидал этот человек от жизни? Она вся у него была в прошлом. Сейчас он жил по инерции. Вот ведь живет человек, а дел у него уже здесь – никаких.

…Я не встретил его ни на следующий день, ни потом. Только как-то раз, в одном разговоре, я услышал о старике, читавшем стихи, и что видели его два дня подряд на городском пляже. По описанию он был похож на моего знакомого, но больше о нем мне ничего не удалось узнать.

Я часто вспоминал старика, когда разговор заходил о поэзии, и рассказывал о нашей встрече. Мой рассказ принимали сдержанно, считая его слишком восторженным по такому незначительному поводу, как знакомство со стариком-бродягой.

Ушел человек и нет его, как умер. И не достучишься, не докричишься до него. Так зачем же он встретился? Значит, был в этом какой-то смысл? Ведь для чего-то это надо было? Память не может вот так, ни с того, ни с сего взять и выложить то давнишнее, случайное.

А если не докапываться ни до чего? Просто запомнить этого человека, вот весь смысл. Может, кто-то запомнит и тебя.

Видимо, так и есть, и нечего мудрить…

Крупные баклажаны – 3 шт., 3 ст. ложки растительного масла, соль.

Баклажаны почистить, порезать вдоль на пластины толщиной 0,5см, сложить в миску, посыпать слегка солью, оставить их на полчаса.

Раскалить толстостенную сковороду. Расстелить бумажные полотенца в три слоя, разложить на них пластины баклажан, сверху промокнуть также бумажным полотенцем и смазать растительным маслом. Смазанной стороной положить на сковороду и уже в сковороде смазать обратную сторону баклажан растительным маслом. Закрыть плотно крышкой, крышка должна быть стеклянной, потому что, как только она изнутри покроется каплями пара, протрите ее бумажной салфеткой и переверните баклажаны, они не должны сильно поджариваться, тем более, подгорать. Сложите готовые баклажаны в тарелку, выключите огонь и поставьте эту тарелку в сковороду, накройте баклажаны бумажными полотенцами, потом саму сковороду крышкой и оставьте на 5 минут. За это время все баклажаны станут одинаково мягкими и пропитаются соком.

Баклажаны, или синики, как их называли на юге, было одно из самых любимых блюд. Тогда мало кто пользовался майонезом, и потому ели плоские дольки этого овоща, поджаренного на растительном масле и в горячем виде, когда неуместен майонез, и холодными, когда особо проявляется вкус хорошо вымоченного в воде баклажана, чтобы не горчил, и появляется в нем почти что сладость и легкий ореховый привкус.

Для жарки баклажан в доме была специальная сковорода, из какого металла она была сделана угадать со временем было невозможно, но время тогда диктовало один материал – чугун. Тогда еще о концерагенах никто не слышал и потому баклажаны были прожарены на совесть, но без горелых ошметков. Обмазывали их сметаной, той самой в которой стояла ложка, вкус ее передать с годами трудно, но она была пластична, а иногда тянулась за ложкой легкой струйкой, перебить которую можно было только языком.

Сочетание слов «сметанный продукт» и в голову не приходило, потому что молочница, разносившая по утрам молоко и сметану выговаривала всего одно слово, притом так громко, что будила всех: «Молеко, молеко!» – и этого было достаточно для определения качества всех продуктов, умещавшихся у нее в корзине. За плечами у этой товарки было не менее сорока килограммов поклажи, а точность ее появления можно было сравнить с легендарными японскими поставщиками сырья. «Когда Вы поставите свой товар? Завтра. А если Вы не сможете или заболеете? Тогда это сделает мой сын. А если и сын не сможет? Тогда мой брат или кто-то из родственников», – и так далее, до седьмого колена.