Таблица 9

В «Истории эпидемий…» подвергается сомнению число потерь по Москве: «Какое количество жертв унесла эта эпидемия в Москве точно установить не удается. Павел Алеппский указывал цифру в 480000 человек, но это очевидное преувеличение. Принимая во внимание, что в Москве во второй половине 18 в., по сообщениям иностранцев- путешественников, число жителей равнялось 500—600 тыс. и что заболеваемость в среднем достигала 80% при таком же проценте смертности, можно думать, что в Москве погибло около 300—350 тыс. чел. Однако нужно учесть, что многие убежали из города, поэтому число умерших в самой Москве было значительно меньше». В ноябре эпидемия в Москве после мер принятых правительством по карантину города, пошла на убыль, а в декабре прекратилась совсем. Всего потери в центральной части Московского государства «История эпидемий…» оценивает от 30 до 85% населения. А. Г. Брикнер (Исторический вестник, 1884г) оценивает их как половину всего населения. Б. Ц. Урланис оценивает потери России от этой эпидемии в размере около 1/20 населения (стр. 347).

Другой бедой уже в первой четверти 17 века было нашествие поляков и литовцев, которые даже после смены царской династии долго еще бродили по Подмосковью и грабили все, что было можно. Так, согласно « Историко-статистическому описанию Тверской губернии, составленному В. Покровским»^{> (>30>)} в некоторых городах и селах погибла половина населения, в других более половины. «В Твери, в 1629 году, т.е. в то время, когда следы литовского разорения были уже не так свежи, насчитывалось 11 пустых церквей и монастырей и 1450 пустых дворовых мест. Старица во времена самозванцев была выжжена поляками и долго оставалась в их власти, но, впоследствии была возвращена России. Зубцов, бывший прежде большим торговым городом, потерпел в это смутное время такое разорение, что большинство жителей рассеялось в разные стороны и никогда уже в Зубцов не возвращалось. Обширность же и многолюдство Зубцова до литовского разорения доказываются видимыми признаками прежнего селения по обоим берегам Волги. Город Кашин был трижды осаждаем поляками в 1609 году, и хотя граждане и уездные дворяне храбро оборонялись и неоднократно отбивали поляков, однако город был внезапным нападением взят и разграблен. Все сколько-нибудь зажиточные монастыри и богатые церкви в городах и уездах были разграблены или сожжены; множество мирных безоружных жителей сделались жертвою меча или пламени. Население страшно уменьшилось. Поля во многих местностях по нескольку лет оставались невозделанными, во многих же местах целые селения исчезли с лица земли и поныне остаются и называются пустошами». Здесь приведены сведения по Тверской губернии поскольку они не часто встречаются в исторической литературе. Но общеизвестно, что бедствия этого Смутного времени коснулись собственно подмосковья даже в большей мере.

Беда, как говорится не приходит одна. Частью Смутного времени надо считать и страшный голод 1602 года, вызванный тремя подряд неурожайными годами. Никоновская летопись так описывает это время: «Бысть же в земле глад велик, такая же бысть беда, что отцы детей своих метаху, а муже жен своих метаху же и мроша люди яко и в прогневание божие так помроша в поветрие моровое, бысть же глад 3 года». Но голод был не по всей России. Украина, Казань, Устюг, Вятка не пострадали. Но люди кое как спасшиеся от голода умирали от «моровой язвы». Авторы Истории эпидемий… полагают, что это был сыпной тиф. Для борьбы с голодом Борис Годунов приказал привезти хлеб с Поволжья, а для борьбы с мором распорядился отрядить особых людей для погребения умерших. Голландец Исаак Масса, живший тогда в Москве, оставил описание этих лет: « в то время …по всей Московской земле наступила такая дороговизна и голод, что подобного еще не приходилось описывать ни одному историку… Так что даже матери ели своих детей… ели также мякину, кошек, собак, а от такой пищи животы у них становились толстые, как у коров, и постигала их жалкая смерть; зимою случались с ними странные обмороки и они в беспамятстве падали на землю. И на всех дорогах лежали люди, помершие от голода, и тела их пожирали волки и лисицы также собаки и другие животные. В самой Москве было не лучше: привозить хлеб на рынок надо было тайком, чтобы его не отняли силой, и были наряжены люди с телегами и санями, которые каждодневно собирали множество мертвых и свозили их в ямы, вырытые за городом в поле, и сваливали их туда, как мусор… и когда эти ямы наполнялись, их покрывали землей и рыли новые, и никто не смел подать кому-нибудь на улице милостыню, ибо собравшаяся толпа могла задавить того до смерти …На дорогах было множество разбойников и убийц, а где их не было, там голодные волки разрывали на части людей: также повсюду тяжелые болезни и моровое поветрие… и такакя дороговизна хлеба продолжалась 4 года почти до 1605 года». Буссов писал об этом голоде: «В Москве я видел собственными глазами людей, которые, валяясь на улицах, летом щипали траву, подобно скотам, а зимою ели сено: у мертвых находили во рту вместе с навозом, человеческий кал. Везде отцы и матери душили, резали и варили своих детей, дети своих родителей, хзяева – гостей; мясо человеческое, мелко изрубленное, продавалось на рынках за говяжье в пирогах; путешественники страшились останавливаться в гостиницах». В Москву за государственным подаянием двинулся народ со всего государства. Раздача денег и хлеба была инициирована самим Борисом Годуновым. Ссылаясь на Хилкова и Маржеретта История эпидемий… сообщает, что за 2 года и 4 месяца в Москве только по распоряжению правительства было похоронено 127000 трупов.