– Великий гитарист, второй в мире, – пробормотал Джасти

– Впервые слышу, – призналась Алиса и добавила: – Так поэтому, Тодд, ты не водишь машину…

– У меня рок-группа, играем по субботам. Там, в подвальчике, видишь, ирландский паб «Таверна Абби»?

– Ой, смотрите, кусочки мозаики, белые буквы бегут вниз: FILLMORE EAST, – она провела пальцем по темно-синему фонарю.

– Мемориал. Дрожь берёт, словно вибрируют тени великих, кто пел здесь четверть века назад. – Тодд конфузливо улыбнулся в бородку. – Завтра суббота, мы играем из альбома «Филлмор Ист». Всех жду. И никаких.

Алиса тогда оторопела: ну нет, времени нет… некогда мне… пусть Джастин идёт… храм у них тут поверженный.

От мыслей её оторвал резкий чек-чек-чек. Мальчишки группы разогрева ушли, и на низкую платформу выскочил завлаб с гитарой. Ковбойские сапоги. Приталенная рубашка в цветочек по моде семидесятых. Лысина прикрыта париком из длинных соломенных волос. Чёрная техасская шляпа. Тодд настраивал гитару и стучал по микрофону. Заиграл. Всего, что угодно, ждала она, но не это!

Как? Почему? Откуда?

Кислотные звуки электрогитары смыли её неумелые маски, надуманные страхи и вечное ожидание катастроф.

Пусть бы никогда не кончалось.

Она повернулась к врагу своему и зашептала ему на ухо:

– Моя… моя любимая композиция… в детстве маг… кассета… лента… начало обрезано… в Питере никто не знал… названия группы… рок музыканты… имя придумала… постер… их… коллаж… слепила… шляпу… журнале… нашла… так не бывает.

Джастин вздрогнул, замер, потом откликнулся:

– Реинкарнация Дуэйна Оллмена – лидера группы The Allman Brothers Band. Это соло «Памяти Элизабет Рид».

– Ну всё, круг замкнула. Прощай, пойду свои вещички забирать, всё кончено. Не смогу Тодду в глаза посмотреть.

Алиса отметила, что глаза Джастина – шоколадный отлив, как на обливной керамике – на глаза врага не похожи. Она выскользнула из таверны и побежала в лабу. Теперь там было слишком тихо, разрушено всё. Алиса, не надеясь, поставила на пол пустую клетку, вставила свежую поилку с водой и открыла дверцу. Подошла к установке и отключила воздушную подвеску, тяжёлая плита испустила сжатый воздух и тяжело легла на слоновьи ноги подставки. Послышался шум хлопнувшей двери лифта, Алиса обернулась к открывающейся двери – в комнату ввернулся Джастин.

– Я не хотел Тодду рассказывать. Хотел с утра завтра наладить провода. Почему не спрашиваешь, а ведь я здесь, чтобы всё тебе показать.

Алиса осела на круглый табурет, отвернулась и уставилась на клетку. Стыдно. Стыдно так, что кожа головы начала чесаться. Джастин опустился на корточки у клетки, смотрел на открытую дверцу. Ждать? Треск ламп на потолке сменился шуршанием, потом постукиванием коготков по металлу. Они переглянулись. Из-за оранжевой торпеды баллона сжиженного газа, прикованного к стене в углу, показался нос Карла-Бурбона. Исхудавший измазанный в паутине крыс вошёл в клетку и набросился на сосок поилки. Джастин мгновенно среагировал, захлопнул дверцу, но проскользнул ногой и осел на пол рядом. Карл-Бурбон удивлённо оторвался на мгновение от воды и опять приник к соску. Они засмеялись, и Джастин впервые нормальным быстрым, а не замедленным голосом автомата, пошутил:

– Ты, наверное, создавала проблемы и в питерской лабе.

– Меня вышвырнули с волчьим билетом из русской нейронауки, поэтому мне важно, что Тодд и Мануэль поддерживают меня.

Конечно, они не ушли из лабы, пока не заменили перегрызенные провода, а наутро решили: Карл-Бурбон должен жить, надо отнести его в парк и выпустить. Или будет домашним питомцем?

Придя домой из лаборатории, Джастин не чувствовал усталости, наверное, перегорел. Из почтового ящика достал письмо. От Роберта! Будет что ему написать: вот такие вот дела – прикрыл преступницу. Джастин автоматически вызвал лифт на свой этаж, прошёл по ковролину в торец коридора к своей студии и отпер дверь.