– Ты Алиса? А вон там моя церковь, – показала на прозелень луковки купола на другом берегу пролива.

– Мне иногда кажется, слышу её колокол. Хотя здесь много церквей.

– Прости, что тебе это прислали, – не успела адрес обновить, месяц как переехала в дом напротив.

– И как ты потащишь такую тяжесть?

В глазах Лейлы набухли слёзы, она задрала голову – вкатить их обратно, усмехнулась на свою детскую глупость и заговорила – как в омут головой.

– Три коробки одежды… Всё, что осталось от безумного брака… по любви… Полгода как развелись… Нервы ни к чёрту… Защита через месяц.

Алиса помедлила и неуклюже приобняла её.

– Хочешь, в мусорку выбросим? Или сожжём?

– Хочу. Но наш пастор собирает одежду бедным прихожанам. И вообще, эти наряды дорогие, из моей прошлой замужней жизни.

– А давай по пирожному? У меня шаром покати, а есть хочется.

Алиса подошла и распахнула стенной шкаф взять сумку. Заметила удивлённый взгляд Лейлы и по-клоунски махнула рукой – прозвенела рядком пустых вешалок, поправила единственную блузку.

– Ну да, пока стипендию не платили. Ничего, блузка в жару быстро сохнет.

В кафе внизу, получив на каждую по «Bella Signorina» от толстяка в фартуке, они набивали рты тирамису и наперебой откровенничали, как случайные попутчицы – так и стали из случайных родными попутчицами на всю короткую жизнь Лейлы. Алиса будет горевать о лучшей подруге позже, через несколько лет, а сейчас – впервые на арене – клоунесса Алиса кривлялась от души: так дурачатся с близкими, не боясь осуждения. Изображала Джастина: руки по швам, скрипит, медленно ковыряясь в словах: тележка… для перевозки… баллонов… цепью… закреплять… нарушение… техника безопасности…

– Пиноккио! – хохотала Лейла.

– Буратино! – не отставала Алиса. Она вошла в раж, радуясь, что есть кому пожаловаться. – Вчера кончился кислород посреди эксперимента, я и покатила баллон сжиженного газа. Проворачиваю стоймя, как торпеду, – линолеум скользкий, коридор длинный, мимо ординаторы шныряют – глаза круглые.

– Испугалась?

– Ну да. Потом уж Джастин прибежал. С тележкой.

– Козёл! Скажи медленно!

– К-о-з-ё-л.

Алиса поперхнулась кофе от радости – давно не ругалась.

– Вчера подошла к настольному макинтошу данные загрузить. В Питере компы другие. Экран не горит, и, главное, кнопки «он/офф» не видно… Почему не спросила… Пришлось ждать, пока лаборантка включит.

– И почему?

Алиса изобразила всем телом, что ей наплевать и так громко хохотнула, что девочка с мороженым за соседним столиком вздрогнула. Но Лейла уже заразилась весельем и давай изображать, как её бывший – эталон консерватизма, банкир – марширует под стягом «оплот постоянства» и любовницу тянет за руку, мол, и ты не отставай. Остановилась, одёрнула себя:

– Выкупил мою долю дома… там будут жить… У его нынешней скоро ребёнок… У нас не получилось… Школы хорошие…

– Оплот постоянства. Козёл! Повтори по буквам!

– К-о-з-ё-л.

Алиса проглотила последний сладкий кусок:

– Может, еще и по мороженому?

Подмигнула девчушке, которую испугал её смех, та улыбнулась.

– Помогу тебе завтра с коробками, Лейла.

– А давай сейчас. Есть идея.

Открыли коробки. Лейла заговорила, стесняясь:

– Видишь, и одежда дорогая, жалко выбрасывать, но я располнела в последний год. Если тебе нужно… Вчерашняя блузка – это как знак такой, для шутки, что дома не ночевала.

До Алисы наконец дошло.

– Представляю, сколько косяков во всём делаю! Спасибо, мне главное не заморачиваться, а протянуть руку к шкафу – и опля! – новое на каждый день.

В ответ Алиса подарила Лейле, тыча в виды Северной Венеции, – дорогущий альбом о Петербурге. Взаимные дары не рассорили, а сблизили их. Лейла ни разу потом не обмолвилась о происхождении нарядов подруги, а Алиса молчала о подробностях развода. Как вовремя было им дадено участливое ухо!