У бара было не протолкнуться. Потёрся чуть поодаль, чуть не подрался с каким-то борзым козлиной, но так и не понял, чего тот хотел — так, просто, пободались, похватали друг друга за химо и разошлись. Вглядывался в лица, просекал обстановку. Ждал. Но Шпика всё не было.

Часа полтора протолкавшись в темноте дискача, вышел на улицу. Голова пухла. Отвык. Продышался, вернулся. Начинал раздражаться. Похоже, Шпик так и не появится. Тогда нахрена стрелку забивал? Решил поиграть в фуфло? Ладно. Будет ему фуфло...

Протиснулся к барной стойке. Поманил барменшу.

— Пожрать чё делаете?

Музыка орала, поэтому ответ прочитал только по губам:

— Гамбургер!

Кивнул:

— Давай! И пиво. — Она не расслышала. — Пиво! — Повторил он и ткнул пальцем в девчонку по соседству, пьющую пиво.

Ожидая заказ, развернулся к этой девчонке, демонстративно рассмотрел. Ну... Почему бы и нет? К тому же, она так характерно держала бутылку, что на месте запотевшего стекла в её руке легко представлялся... Взгляд случайно скользнул дальше, в самый конец стойки у прохода, туда, где без конца хлопала дверь, ведущая на кухню, и от неожиданности захотелось протереть глаза — там сидела она, та дерзкая с вокзала, и глушила водку. В одну харю. Не закусывая. Каждый раз, наливая новую стопку, она сначала долго к ней примерялась и, наконец, на выдохе, как заправский алкаш, опрокидывала в себя. А потом ещё долго кривилась и передёргивала плечами.

— Угостишь девушку выпивкой?

Данила досадливо оторвал взгляд от Марины. Тёлка, та, которая с пивом, прижалась к нему грудью и призывно улыбнулась:

— Можем взять с собой и прогуляться ко мне. Тут недалеко.

Данила склонился к её уху:

— Отвали!

С трудом протиснулся к концу стойки, небрежно шмякнул перед Маринкой тарелку с гамбургером:

— Закусывай, дерзкая!

Несмотря на полумрак, она его узнала. Сразу напряглась, стрельнув взглядом на выход.

— Не хочу!

— Придётся! — перекрывая ей проход, уперся Данила кулаками в стойку. Навис, вынуждая откидываться назад. — Ешь, говорю! И сегодня больше не бухаешь, ясно? — выдернул стопку из её судорожно сжатых пальцев. Махнул барменше: — Колу принеси!

Маринка пьяненько вздохнула и вгрызлась в гамбургер. Данила улыбнулся. Выглядела дерзкая не ахти: тушь под глазами размазана, сама лохматая и какая-то потерянная, но блин... Нестерпимо захотелось вдруг её зажать. Нет, не так. Обнять! Смотрел и почему-то знал, что плечи её, несмотря на окружающий угар, сухие и прохладные, а волосы тонко пахнут смородиной. Или малиной? Он точно не помнил, но знал наверняка, что не куревом. Ещё хотелось сказать ей что-нибудь. Что-нибудь нормальное, даже обыкновенное. Чтобы она ответила, расслабилась. Улыбнулась, в конце концов. Но башка была неожиданно пустая, поэтому он только пялился и переминался с ноги на ногу.

— Свинти с прохода, убогий!  — грубо пихнули его в спину.

Данила чуть не кинулся, с разворота в драку, но вовремя тормознул. Проглотив наезд, проводил взглядом двух бритоголовых, хозяйски вошедших в дверь, ведущую на кухню.

Не прошло и пяти минут, как они вышли. Тот, что шёл вторым, устраивал под мышкой, прикрывая полой олимпийки, брикет, похожий на обмотанный газетой кирпич, а первый держал руку за спиной, под джинсовой курткой. К бабке не ходи — ствол.

Горячей, куражной волной ударил в голову адреналин. Данила бросил взгляд на стоящую на стойке чью-то бутылку шампанского, и пальцы сами собою сжались, представляя, как хватают её за горлышко...

В идеале бы — этого, с пушкой, пропустить чуть вперёд, и, рывком вклиниваясь между ними, вырубить бутылкой по затылку, а заднего — с ноги под челюсть, и к барной витрине. Затылком об пол, перехватить брикет — и в ту самую кухонную дверь, раскидывая по пути хлопушки. Служебный выход закрыт на ремонт, это Данила просёк заранее, но есть окно в сортире, в которое курят повара. Сработало бы, точно!