Мать варила жидкую кашу и подмечала, с какой жадностью ест Зоя. Кожа прямо прозрачная, отмечала мать и с недоверием спрашивала дочь, а точно хорошо ей там, в Ленинграде, а точно ли Зина присылает ей деньги? Дочь на такие вопросы с набитым ртом утвердительно угукала, но беспокойство матери оставалось. Не подходит ей климат ленинградский, высказывал предположение отец. Сыро там, не для туберкулёзников.

Туберкулёз у Зои обнаружили в сорок третьем, на двенадцатом году жизни. Сделали манту, как это было положено, тогда и стало понятно – в организме девочки непорядок. Отец через горком партии, как видный партийный деятель, получил путёвку для Зои в туберкулёзный санаторий. Это была наилучшая возможность поддержать худышку. В санатории главным лечением оказались в неограниченном количестве напаханные ломти хлеба, густо намазанные рыбьим жиром. Оголодавшим детям такой вариант лекарства казался лакомством. И Зоя пошла на поправку.

Но теперь, в годы студенческой юности, в сыром Ленинграде, не проснулась ли заново прежняя хворь?

Зоя обещаниями провериться у врачей старалась успокоить родителей, лишь бы отвести тень подозрения от обмана старшей сестры. Зина была довольна молчанием Зои, такая кротость устраивала. Она радовалась, родители не догадываются, что Зоя живёт впроголодь. Зоя в глазах старшей сестры была человеком безответным, а значит, её обижать можно было безнаказанно и сколько угодно. Но Зина как-то совсем забыла про Зоиного друга, которого многие знакомые называли её женихом.

Петя познакомился с Зоей, когда та была ещё подростком, она приезжала в гости к замужней сестре и гостила у них в доме в старой части города. Петя с матерью жил на второй половине дома, был он старше Зои на шесть лет, и относился к ней как к ребёнку. Однажды, когда повзрослевшая, похорошевшая к семнадцати годам, девушка прибыла в битком набитом поезде, Петя её на вокзале не сразу узнал. Пришёл он встречать соседку по просьбе Кочергиных. Зина санитарный врач, Макарий – инженер на секретном военном объекте. Обоим некогда по вокзалам разъезжать.

«Ты расцвела!» – сказал Петя.

Зоя покраснела.

В городе их считали женихом и невестой. Они гуляли, взявшись за руки, ходили в парк, помогали смотреть за маленьким Андрюшей, сыном Зины и Макария. Всегда занятая Зина внимания ребёнку не уделяла. Вместо неё это делали бабушка Аня, мать Макария, и приезжавшая погостить у старшей сестры Зоя. Андрюша путал её, похожую внешне на Зину, с матерью, и называл мамой. Он очень любил ласковую, добрую «маму Зою», никто больше так много с ним не играл. Зоя водила мальчика в кукольный театр, в цирк, в зоопарк, рассказывала ему сказки, читала книжки. Мальчик не отходил от неё.

Петя уже тогда мечтал о семейных отношениях с Зоей. Но обоим нужно было учиться. Он – студент мединститута. А вот мать Пети, Зинаида Ивановна Горцева, была категорически против отношений сына и Зои. Петина мать желала контролировать, как в детстве, каждый шаг своего сына, и жена в этом деле была, по мнению Зинаиды Ивановны, не к месту. Когда Пете приходили письма из Ленинграда от Зои, Зинаида Ивановна Горцева их тайком от сына сжигала.

Не дождавшись писем, обеспокоенный Петя поехал на один день к Зое в Ленинград. Там всё и выяснилось. Он, конечно, понял, кто именно стоит за историей с исчезновением писем его невесты, и по возвращении домой был вынужден серьёзно поговорить с матушкой. Но здесь, в Ленинграде, он был ещё больше опечален физическим состоянием невесты. О причине её истощения он догадался. Он помнил разговор Зины в их общем дворе с её стариками-родителями, приехавшими однажды к ней в гости из далёкого уральского города. Они сидели на веранде, пили чай, и Зина расписывала, как хорошо живётся в Ленинграде младшей сестре благодаря её, Зинаидиным, денежным переводам. Вернувшись в свой город, Петя явился к Кочергиным. После его обличения, под нажимом Макария, недовольного поведением жены, Зина не без внутреннего сопротивления пошла на уступки. Она упросила Петю не сообщать ничего родителям, а Зое стали поступать сестринские денежные переводы».