Клем не стала развивать тему, а когда Норри открыл рот, чтобы спросить о чем-то еще, сунула ему под нос тарелку песочного печенья со взбитыми сливками. Он не посмел отказаться.

Мы ударили по рукам. Норри сказал, что на следующее утро первым делом свяжется с Виктором, а я пообещала как можно скорее уладить все вопросы с Дэвидом Мюрреем.

На дрожащих от волнения ногах я помчалась обратно к отцу, чтобы сообщить новости. Время еще не подошло к одиннадцати, а мне казалось, что я не спала уже несколько часов – хотя на самом деле так оно и было. В голове туманилось от усталости и волнения.

Папа, облачившись в свою любимую садовую униформу – потертая мшисто-зеленая футболка, мешковатые штаны и перчатки, – копался в черноземе за домом. Я улыбнулась, глядя, с какой сосредоточенностью он выдергивает сорняки и бросает их в рядом стоящую тачку.

– Папа, отныне твоя дочь владеет бизнесом. Ну почти.

Он обернулся на мой голос и сорвал одну из перчаток.

– Значит, ты твердо решила?

Мои губы непроизвольно расплылись в улыбке.

– Да.

Уголки папиного рта изогнулись вверх.

– Иди сюда и обними своего старика. – Он сгреб меня в охапку. – Я очень тобой горжусь.

Я прильнула к нему.

– Я еще ничего не сделала.

– Но обязательно сделаешь.

– Утром ты был не в восторге от этой идеи.

Папа изогнул брови.

– Да, так и есть. Однако я видел твое рвение. Ты буквально кипела от энтузиазма, как в старые добрые времена. После смерти Мака ты в первый раз по-настоящему улыбнулась.

Он слегка наклонил голову, и его дымчато-серые глаза оказались вровень с моими.

– Когда ты ушла, я все размышлял о твоих планах. Мне следовало бы радоваться, что ты разделяешь мое увлечение музыкой.

Я растянула губы в улыбке.

– Оно у меня в генах.

– И храбрости тебе не занимать, – добавил он. – Ты не вешаешь нос после того, что случилось, а стремишься вперед, и это здорово.

– Спасибо, – сказала я дрогнувшим голосом и в приливе любви чуть не задушила отца в объятиях.

– Помогу чем смогу.

– Знаю. – Я хлопнула в ладоши. – А теперь, старый рокер, бросай перчатки. Приглашаю тебя на бранч, чтобы отпраздновать это событие.

Папа расплылся в улыбке.

– Раз уж вы угощаете, юная леди, так и быть, закрою глаза на слово «старый».

Следующие три недели потонули в ворохе бумажных дел.

Готова спорить, Норри, Клем и многие другие жители Лох-Харриса подумали, что я окончательно сбрендила, но меня захлестнул прилив энергии и жажда деятельности – именно то, чего мне недоставало.

Я с головой ушла в работу, предлагая разные идеи своим знакомым из журналов и газет, а дела с покупкой эллинга продвигались впечатляющими темпами, что также обнадеживало.

Как только у меня созрело решение принять деньги Мака, я позвонила его сестре. Лоис страшно обрадовалась известию насчет концертной площадки. Ее старший брат пришел бы в восторг от моего замысла, убежденно заявила она.

Я не вполне разделяла такую уверенность, поскольку наши с Маком музыкальные предпочтения всегда были диаметрально противоположны, однако оценила ее поддержку.

– Нам очень повезло, – признался Норри одним промозглым вечером в конце мая, когда мы с отцом случайно встретили его во время прогулки. – Думали, эллинг еще долго простоит, прежде чем кто-либо проявит к нему интерес. Да-да, юная леди. Прямо гора с плеч, что сразу нашелся покупатель, особенно такая милая девушка. – Он грубовато кивнул мне, затем наклонился к отцу и понизил голос: – Даже если она хочет устроить там нечто вроде дискотеки.

– Дискотека? – фыркнула я, как только Норри скрылся за горизонтом. – С чего он взял?

– Бог его знает. Он отличный парень, но никогда не шел в ногу со временем. До сих пор считает треш-метал элементом таблицы Менделеева.