Алек услышал, что телефон в кармане требовательно завибрировал, но не стал читать ответ – это могло подождать до завтра. На сегодня с него достаточно. Он прошёл на кухню, поставил чайник и в полумраке наблюдал, как в голубоватой подсветке стеклянной колбы пляшут пузырьки воздуха. Высыпал три ложки кофе в турку, залил кипятком, поставил на огонь, снял, как только поднялась пена. Всё это он проделал машинально, как и каждое утро. Многие жалуются на рутину, а ему она была на руку. Привычки были одновременно и его якорем, и спасательным кругом – благодаря им он держался на плаву и сохранял хоть какую-то видимость стабильного существования.

Достал кружку, перелил в неё дымящийся кофе, устроился за столом, не включая свет, хотя на кухне было темновато. Глотнул – горечь и жар напитка обожгли ему нёбо. И снова в сердце натянулись струны, которые он предпочел бы давно обрезать, и раздался тревожный сигнал – протяжная тоскливая нота, больше похожая на вой. Алек обхватил голову руками – в этот момент он почувствовал дыхание, вырывающееся из множества голодных пастей и топот лап за спиной. Он резко поднялся, выплеснул остатки кофе в раковину, быстро переоделся, захватил другую куртку, рюкзак со всем необходимым, который всегда был наготове, и ключи. Ему необходимо было развеяться.

В гараже его ждал мотоцикл – не тот, который пугает утробным рыком всю округу, а лёгкий, маневренный и быстрый, как раз то, что нужно, когда возникнет необходимость убежать от преследователей. Или когда захочется разогнаться до максимальной скорости и, лишь слегка повернув руль, вылететь с дороги. Возможно, это был бы самый удобный для всех исход. Он иногда тешил себя этой мыслью, но не позволял ей укорениться у себя в голове. Несмотря ни на что, он ценил жизнь. Алек в этом отношении был прагматиком – в отличие от большинства, был убежден, что человеку отпущен только один срок, и никакого загробного мира не существует, как не будет и второго шанса. Но это его качество имело и оборотную сторону – ему требовалась и дверь с зелёной табличкой с надписью «запасной выход», в которую он мог бы шагнуть, если бы уровень боли зашкалил за «невыносимо». Линию эту он давно для себя определил – и пока жизнь была сносной, он за неё держался. Пока были силы – он бежал. Когда они иссякнут, когда он дойдёт до предела – он распахнёт эту дверь.

Но пока этот момент не наступил, Алек просто жил. Многие считали, что он слишком рисковый – бегает на длинные дистанции в одиночестве, в любое время года, включая зиму, и любое время суток – он мог выбираться в парк даже ночью, в темноте; на работе со временем стал вызываться на самые сложные задания; а усевшись за руль мотоцикла, всегда гнал на большой скорости. Но Алек, вопреки сложившемуся мнению, всегда соблюдал предельную осторожность – он умел заранее просчитывать степень риска и никогда без нужды не подвергал себя угрозе. Конечно, он осознавал, что не может предусмотреть все возможные ситуации, но относился к этому, как фаталист – если этому суждено случиться, значит, так тому и быть. Он не переживал о вероятностях, предпочитая иметь дело с грубой материей реальности.

Алек знал, куда ехать – по дороге заглянул в супермаркет, который открывался раньше всех, купил готовую еду, сложил в рюкзак и стремительно вырвался за пределы города. Гул встречного ветра в ушах и долгожданное весеннее солнце быстро развеяли хандру. За эти годы он научился опережать своих преследователей и искусно путать следы – это помогало ненадолго, и Алек понимал, что не сегодня, так завтра снова увидит приближающиеся тёмные силуэты у себя за спиной. Но он умел наслаждаться моментом – пользоваться теми краткими незамутнёнными мгновениями бытия, которые весьма скупо были отмерены на его долю. Пожалуй, он бы даже хотел уйти именно в такой момент ликования и счастья – а не медленно угасать на больничной койке, страдая от боли, осознавая свою скорую кончину, отчаянно цепляясь за оставшиеся дни и до последнего надеясь на отсрочку приговора. Алек прекрасно знал, каково это – уже проходил подобное. Прошлое не вычеркнешь – собственная память становилась заклятым врагом, воспоминания тянули ко дну, отравляли сон, заставляли просыпаться по ночам и без приглашения вторгались в его дни. Запахи, звуки, голоса – мимолётные впечатления, выцепленные откуда-то, вдруг вызывали к жизни очередного дремлющего демона. Он никогда не знал, когда это случится – и никогда не бывал готов к очередному удару. Оставалось только одно: просто бежать дальше. Сжать зубы, закрыть глаза, заглушить боль музыкой, усталостью, скоростью.