– Это тоже зов Пустоши, – голос Джея мягко вплелся в мысли, и слова не сразу прозвучали именно словами учителя. – После первого серьезного похода он настигает по-разному: кого-то тянет вернуться, кого-то мучают кошмары, некоторым достается все сразу или что-то еще. Через некоторое время это проходит. Но если ты выйдешь в Пустошь снова, она уже не отпустит. Станет родной. Потому мы рады возвращаться в города или к семьям. Но и рады снова оказаться здесь, сколько бы боли ни испытали. Если ты долго пробыл под куполом, это чувствуется особенно сильно.

– А как же Дэрри? – тихо спросил Хаук. – И Лиза? И другие бывшие «внешние»?

– Они делают выбор. Только и всего. Если ты еще не понял, жизнь «внешнего» – это вообще череда выборов. Пойти тем путем или этим, атаковать или обойти, пойти на риск или перестраховаться, убить… или попытаться спасти. Дэрри сделал этот выбор давно. Просто отложил на пару лет, когда я напросился в ученики.

Хаук фыркнул:

– Прям напросился?

– Конечно, – Джей вдруг рассмеялся. – Я, знаешь ли, тоже не думал брать ученика, когда вы падали мне на голову!

– Ну уж…

Напоминание об обмане больно щелкнуло по носу, и необъяснимый домашний уют отступил. Запахи разнотравья перестали приятно щекотать нос, стали навязчивыми и даже резкими. Теплый ветер, будто обидевшись, отвесил подзатыльник и подогнал в спину. Джей, наконец, хлопнул рукой по сидению «летучки»:

– Садись. Выйдем из охраняемой зоны, там пешком – возьмешься за дело. Все как обычно: туда слушаешь и запоминаешь. На месте работаешь. Обратно ведешь сам – как сможешь и сколько сможешь. Ну а пока…

«Летучка» плавно поднялась чуть повыше, подключилось второе ядро, корпус ответил мягким жужжанием, по которому Хаук, оказывается, тоже скучал.

– …задавай вопросы. Тут тебе не каньон, так просто не будет.

«Просто» – как же. Хаук вспомнил свои блуждания по подземелью и вздохнул. Там ошибки стоили чего-то в основном его гордости, а здесь, в степи, он вряд ли отделается так легко. Это пугало. Уют улетучился окончательно, почему-то заныла спина, а в голове все крутились слова Джея. Так что вопросы по делу опять не пришли.

Со встречи с Максом Хаук невольно сравнивал себя со своим предшественником. Не из ревности, нет. Скорее чувствовал, что уступал тому мальчишке во всем. Выдержка. Навык. Знание Пустоши, даже возраст… Если бы Макс остался жив, то годам к двадцати он мог бы наверняка носить погоны Командующего, как и его учитель. А что Хаук? Поздно начал, едва прошел Каньон, едва пережил «посвящение»… Чем больше об этом думалось, тем идеальнее становился образ Макса и хуже – свой собственный. И когда впереди четкой границей обозначился выжженный километр, Хаук все же нарушил тишину:

– Расскажешь про Макса?

– Нет, – слишком уж быстро отозвался Джей. Руль чуть вильнул, выдав учителя с головой. – Не сейчас. Надеюсь, ты не думал все это время какую-то чушь? Если ты не понял, задание у нас официальное. Второй попытки не будет, так что лажай поменьше.

– Оно же от Дэрри…

Джей резко остановился в крутом вираже. Хаук толком не успел ничего осознать: вот он спокойно сидит на заднем сидении, едва ощущая мягкий ровный путь; а вот – опора исчезает, и остаются лишь удивление и ехидный свист ветра в ушах.

Спину жестко приложило о выжженный грунт.

Воздух выбило из легких.

В глазах вспыхнули искры боли.

Личный защитный модуль, конечно, смягчил удар, но вовсе не свел его на нет. Хаук тряхнул головой и с яростью поднял взгляд на учителя:

– Какого ты творишь?!

– Эта форма, по-твоему, для красоты? – холодно осадил Джей, заставив подавиться ругательством. Форма у Хаука действительно была новая. В каком-то смысле. Сразу после «посвящения» Джей отдал его снаряжение мастерам, и самая обычная одежда без всяких опознавательных знаков вдруг стала форменной. Черно-красные цвета «К-9», два пистолета и имя отряда на нашивке. Метка ученика… Увидев это впервые, Хаук снова смотрел как на какое-то чудо. Слова благодарности тогда застряли в горле – остался только счастливый, все еще не верящий взгляд.