Светлана поднялась и метнула на пол фото мужа, разбросала деревянные статуэтки, сделанные им еще в молодости, будто это могло помочь ей выпустить пар. На ковре остались осколки вазы, тут же посредине этого хаоса, сидя на корточках, она пыталась дотянуться до бутылки водки, закатившейся за диван.

От бутылки остались только осколки. Они дополнили общую картину зала. Похоже, потребуется время, чтобы очистить комнату от стекла.

– Нет, нет, больше не буду пить, мой дорогой супруг, – бредила Светлана, пытаясь выхватить савок у своей дочери.

– Я сама, Ева. Я сама, – повторяла она.

– Ты еле держишься на ногах. Мама, прошу тебя, нужно устроить папины похороны.

– Нет, не будет никаких похорон. Зароем его как собаку в землю. Я его ненавижу, – кричала она всё громче и громче, и даже, если кто из соседей слышал бы стоны, то не решился бы зайти в дом к жене убийцы.

Светлана выпила чай с мелиссой, держалась за голову и не успокаивалась ни на минуту. Еве стало ясно, что плачет она не потому, что папа погиб, а потому, как сгубил их жизни. Девушка развернула пакет и вытащила несколько пирожных. Мать не ела целый день, и её состояние становилось очень критическим. Начатая бутылка, стоявшая за диваном, говорила о том, что она таки нашла деньги под матрасом, пошла в магазин и приобрела эту мерзость снова. И она не будет оправдывать её поступок. Сегодня кто-то умер, завтра родится. Так это никогда не прекратится.

– Мама, вернёмся к нашему разговору. Я завтра пойду в церковь и попрошу помолиться за успокоение души твоего мужа и моего отца.

– Не смей, слышишь меня, не делай этого, – прикрикнула Светлана, охрипшим голосом.

– Но, мама, так положено. Тело отца доставят через два дня. Мы должны его похоронить. Мы можем не ходить на его могилу. За это нас никто не осудит, но если мы его не похороним, то станут чесать языками, и не в нашу с тобой пользу.

– Мы ещё долго будем на слуху, так что привыкай, дочь.

В посёлке через два дня был похоронен убийца и самоубийца в одном лице. Молодой служитель церкви прочитал небольшую молитву, и на этом похоронная процессия была завершена. Светлана не пролила ни одной слезинки по этому человеку; Ева напротив, дала волю эмоциям.

После похорон Алексея в ней осталось так мало слёз, но она любила своего отца и была единственным человеком, который не верил в его самоубийство. Никто не пришёл проводить его в последний путь, ни его мнимые друзья, знающие его при жизни, никто, кроме неё одной, кто видел всё того же любящего отца, который выстроил небольшую империю и жил как честный, порядочный человек. Ей было сложно понять, кого она оплакивала больше: любимого человека или отца. В этот момент ей вообще казалось, что через несколько минут снова зазвонит будильник, и она проснётся от этого долгого кошмарного сновидения.

Ева опустилась на колени, положила свежий букет цветов, розы покрыли чёрную землю могилы. Её волосы смочил проливной дождь, который разыгрался не вовремя. Пальцы коснулись этого места, и пусть она не верит в жизнь после смерти, в секунду ей так захотелось, чтобы это было так, что всё-таки душа существует, и у человека есть этот второй шанс, который так категорично отрицался её отцом, этим сильным, идущим смело по жизни, человеком.

Она опустилась на землю, и ей казалось, что земля окрасилась в багровый цвет, трава стала чёрной и безжизненной, потом проговорила:

– Я люблю тебя, папочка, и знай, есть на земле один человечек, который никогда не забудет о тебе. Я буду тебя навещать. Я не прощаюсь, папа. Я ещё вернусь.

Месть.

Однажды летним вечером, выйдя за ворота своего дома, можно было ещё заметить догорающий костёр, пламя которого безжалостно поглощало всё – боль, печаль, несбыточные мечты Светланы. На угасающем пепле лежали кусочки сожжённых фотографий. Так на заднем дворе двое убитых горем людей пытались избавиться от прошлых воспоминаний.