Молодой человек подсел рядом с ней. Оказалось, в автобусе не было больше свободных мест, кроме одного возле неё.

Тот, видимо, был служителем церкви. Ему было лет двадцать. Он был очень красив, молод, хорошего телосложения; лицо такое светлое и открытое, в голубых глазах – чистый взгляд, и аккуратная борода.

Это было лицо церкви или монастыря, ей всё одно, но с той минуты, как он сел рядом, ей стало как-то спокойнее на душе, словно он поддерживал её мысленно.

– Вы слышали, кто-то напал на Николая. Он забыл запереть свой дом на ключ, – проговорил голос в задних рядах.

– А что забрали? – спросила пожилая женщина.

– Все деньги и драгоценности. Да и это не главное. Через два дня такое же произошло в соседней деревне. Похоже, нужно быть предельно осторожными.

– А вот у нас произошло убийство. Этот парень, которого убили, говорят, был ещё совсем молодой, лет восемнадцать.

– Ах, Ольга, это же давно произошло. Нашла о чём вспоминать. Я знала Антона с малых лет. Его родители были очень порядочными людьми. Если спросишь меня, я не верю в его виновность. Он один из самых богатых людей посёлка, вернее был им, пока его не разорили, а потом не посадили в тюрьму.

– Ну, если это так, то все преступники по ошибке сидят в тюрьмах, – хихикнула другая женщина.

– Не нужно верить слухам. Его дочь окончила школу с золотой медалью, гордость школы.

– И что с того! Дочь за отца не отвечает, – утвердила Ефросинья, кинув на Ольгу озлобленный взгляд.

– Я тоже хорошо знаю эту семью. Если ты такая умная, что же ты не поддержала свою подругу?

– У каждого свои мухи в голове. Я была неправа и собираюсь поддержать девочку.

– Этот дом все обходят стороной. С тобой никто не станет больше общаться после этого. Ты понимаешь?

– А мне всё равно. Когда Светлана помогала с похоронами твоей матери, ты вроде бы была другого о ней мнения, а теперь, когда человек начал пить с горя, ты отошла в сторону.

Ефросинья опустила голову, будто почувствовала на мгновение вину, потом поправила свой платок, отодвинула корзину и отвернула голову в сторону.

– А это разве не дочь Антона? – указала она глазами на молодую девушку.

– Тише, не кричи так. Девушка и так настрадалась, – тихо произнесла Ольга, заметив, как Ефросинья вытаращила глаза на бедное создание, которое съёжившись и опустившись пониже, старалось стать неприметней.

Ева набросила на голову платок, только это не помогало ей скрыться от ужасающих и обвиняющих взглядов.

Молодой человек вышел на остановке, и Еву протрусило ещё несколько вёрст до деревни. Она смотрела, как автобус петляет между деревушками, и на окне появлялись первые капли дождя. Никто не видел её плача и не слышал биение её сердца, разрывавшегося от нанесенного унижения. И в ту минуту она дала себе обещание, что даже если ей понадобится вечность, она снимет этот позор со своей семьи, иначе ей просто не выжить в этом ужасном мире.

В доме всё пропахло дымом. Может оттого, что сама Ева не курила, она и не любила этот едкий запах, и после того, как мать брала сигареты в местном магазине, девушка пыталась спрятать их подальше, пока та спала. Но во время её отсутствия матери удавалось перерыть весь дом, где вскоре уже было не найти ни одного потайного места, куда бы та не заглянула, чтобы насладиться сигаретой.

Светлана спала мёртвым сном, видимо заснула с зажжённой сигаретой. Окурок, наверно, упал на махровое покрывало, и оно едва не сгорело.

– Мама, ты сошла с ума! – крикнула Ева, схватив ведро с водой из ванной комнаты, и потушила тлеющее покрывало.

– А, пришла, наконец-то! А твой дорогой папочка сегодня скончался и оставил нас одних. Весело, не так ли?