Хотя нет. Одну все-таки взяли: как понял Рей, это было личное животное Вождя — огромный, больше похожий на носорога, чем на лошадь, самец. Он шел безо всякой привязи и то и дело тыкался мордой в руку мертвого хозяина.

Рея не звали, но и не просили остаться, поэтому он, подумав, пошел вместе со всеми. Во-первых, если это действительно была его новая реальность, то стоило познакомиться с обычаями уллютов как можно скорее. Да и с самими уллютами тоже.

А во-вторых, убийца Вождя тоже должен был быть среди них, и стоило присмотреться ко всем, кто шел рядом с телом.

Носилки несли трое. Рей пока не понял, кто из братьев был старшим, а кто младшим, но Улльх определенно отличался от обоих и статью, и ростом, и более ладными, интересными чертами лица. А вот узоры, насколько мог судить Рей, на их коже были почти одинаковыми. Рей бывал на похоронах — намного чаще, чем обычный человек — и реакции присутствующих видел разные, а что выражали лица сыновей Вождя, сказать не мог. Непроницаемые лица, а может, Рей еще не знал эмоций этого мира.

Вторая жена Улимхана была женщиной красивой и очень невысокой — из чего Рей мог предположить, что ее сыном, Уюстом, был самый низкорослый из братьев. Но он, конечно, мог и ошибаться.

Всю дорогу вдова шла, держась одной рукой за носилки, смотрела исключительно вперед и беззвучно глотала слезы. Рей не исключал, что именно она убила мужа по какой-то совершенно банальной причине, но видеть такое молчаливое искреннее горе было больно. Хотелось как-то утешить эту красивую маленькую женщину.

Шаман шел позади носилок и тянул на низкой ноте какую-то мелодию. Его голос был едва слышен, но удивительным образом смешивался с шумом травы и шорохом множества ног.

Рей думал — кто из этих людей мог поймать ядохвоста? Наверное, тот, кто мог добраться до мест, где эта тварь обитает. Сколько он ни всматривался, не видел ничего, похожего на кромку леса, только степь — бесконечная, живая, говорящая. Степь знала многое, но траву нельзя было заставить говорить.

Когда процессия дошла до стога, небо уже не светилось — оно буквально горело алым пламенем. Почему-то Рей был уверен, что стог в итоге сожгут, но тот состоял из сочной свежесрезанной травы, и заставлять ее гореть, кажется, никто не собирался. Тело положили в самую середину, словно убитый Вождь был фараоном, а этот гигантский стог — его пирамидой.

Едва только вход в травяную усыпальницу заложили снопами, относительно спокойный до этого верховой конь — чалл, стоило привыкать к этому названию — громко закричал и сорвался с места. Он скакал и скакал вокруг стога, словно искал своего хозяина, останавливался, кричал, рыл копытами траву и снова скакал.

В какой-то момент его бег словно потерял осмысленность. Гонимый горем, он просто скакал вперед, механически меряя копытами землю. Рею вдруг показалось, что их стук стал громче. Он с удивлением обернулся и увидел, что люди начали притопывать по земле в такт его галопу и одновременно — растягиваться в большой круг. Стук — шаг. Стук — шаг.

Улльх обернулся. Нашел Рея взглядом и кивком пригласил подойти. Рей не знал, что нужно делать, но простой, известный в любой точке мира ритм было несложно подхватить. Стук — шаг. Стук — шаг.

Они двигались все вместе, замирая, когда тело чалла на мгновение повисало в воздухе, и толкая землю ногами, стоило копытам коснуться травы. Все громче и громче, окружая стог молчаливым хороводом.

Песня Шамана, что он так и продолжал напевать все это время, тоже набрала силу, поплыла над травой, смешиваясь с ритмом людей и животного, объединяя всех в единое целое со степью, небом и общим горем.