Голос, очевидно, принадлежал бородатому и настроен он решительно. Но пухляк, угрозам не внял, ответил так же резко:

— Я тут с утра стою! Сам утопывай!

— А ты чё языкатый такой?!

— Да с тобой только так и надо!

— А если рыло твое набью? — возмутился бородатый.

— Ну, иди, набивай! Посмотрим, у кого тут рыло!

Я даже заслушался их перебранкой – за толпой видно плохо, но даже с моего ракурса можно разглядеть, как мужики с корзинками на животах пошли на сближение. Из меня самого драчун не очень, да и разнимать их мне не сподручно, но животное любопытство вынудило остановиться и ждать развития.

— Они всегда так, — раздался мелодичный и приятный голос слева, — не обращай внимания. По хорохорятся и разойдутся.

Не ожидая внимания, я резко развернулся, готовый к чем угодно. Рядом оказалась та самая блондинка с косой и в сарафане. Она прижимает к своему пятому размеру крынку с молоком, таким свежим, что еще пар идет. Пару секунд я пялился чуть выше крынки, потом вспомнил, что я воспитанный, и поднял взгляд к лучезарной улыбке с на удивление здоровыми для деревенской глуши зубами, пробормотав:

— Э… чего?

Девушка чему-то заулыбалась еще больше.

— Ярманка, — пояснила она. – Вот все и воюют за места, за покупателя. Грозятся драку учинить, но еще ни разу не доходило. Энто навроде баловства. Представление такое.

— А… — протянул я, наконец отвернувшись к мужикам, которых все еще не видно, но прекрасно слышно.

— А ты не нашенский, да? Ты откуда? – спросила девушка. – Одёжа заморская на тебе.

Мелькнула мысль — может бы разжиться местным прикидом? Хотя задерживаться здесь в плане не стоит, но кто знает.

— Да вот, — ответил я. — Заблудился. Сарын ваш меня подвез.

— Так и думала, — отозвалась она, почему-то погрустнев. – Сарын всегда подвозит. Не может не подвозить. Я вот, молоко продаю. Хочешь?

Сказала она это с каким-то смущенным придыханием, глаза все такие же грустные, хотя продолжает улыбаться. Я виновато покачал головой, у меня плохо с лактозой, а в деревенском молоке её прямо ложкой ешь.

— А ты не знаешь, как к остановке пройти? — поинтересовался я на всякий случай.

Девушка снова вздохнула и, покачав головой, спросила:

— Ты на ярманку, да? На неё все молодые ходют, чтоб пару найти. Чтоб замуж, детишек…

Слова о замужах и детишках дали мне под дых, а глупая улыбка растянула мои губы, я ответил невпопад:

— Ну, это... Желаю удачи тогда.

Прозвучало хуже, чем у меня в голове. Ожидал, что она обидится, но девушка только снова вздохнула и перехватила удобнее бидон с молоком. Хотел спросить, как побыстрее пройти к знахарке, но над площадью раздался противный звук дудок, народ замер и перестал гомонить, взгляды устремились на небольшой помост в центре ярмарочной улицы. Едва дудки замолкли, на помост вышел невысокий и бородатый мужчина лет пятидесяти в белой рубахе с золотыми вышивками. По левую руку от него девушка, стройная, в зеленом сарафане под горло. Черные локоны заплетены в косу, которая свисает через плечо до пояса.

Бородатый окинул всех величественным взглядом и вскинул ладони.

— Жители Ганопати! – зычно произнес он. – Всем добро на нашей ярмарке!

Не отворачиваясь от бородатого, я чуть наклонился к молочнице и спросил:

— Это кто?

Голос ее прозвучал оторопело и с заиканием.

— Так староста же, Вирдяй Галетич. И дочка евоная Лияна.

Этот Вирдяй продолжал:

— Сегодня славная ярмарка в честь урожайного лета в нашей Ганопати! Мы все славно трудились на полях, честно взращивали и собирали плоды, которые щедро даровала нам земля. А значит на нашей ярмарке раз в год каждый может продать то, что создал или вырастил своими руками. Обещаю, что скоро назначу торговый день с корчеванскими и вы сможете сменять у них приглядные товары. Помните, соратники, связь с корчеванскими без моего надзора и помощи в любой другой день, великая опасность для вас и ваших семей. Мы знаем, на что способны тамошние, и пускай нас бережет провидение от корчеванской заразы. А вечером по традиции у старой березы каждый сможет попробовать найти себе пару.