По мере приближения крыш я стал понимать, откуда в Сарыне столько восторгов по поводу деревеньки. Ганопать действительно выглядит ухоженной старинной деревенькой с белеными домиками и деревянными крышами с толстыми каменными трубами. Деревенька, для такой удалённости от цивилизации довольно крупная — только на подъезде к ней я насчитал шесть домов и это только по сторонам. А ведь там ещё и вглубь есть. Главная улица, которая начинается метров за пятьдесят до домом, выложена брусчаткой, что вообще роскошь по лесным меркам. Только небу известно, откуда они приперли столько камней. Правда ехать по брусчатке в телеге оказалось то ещё удовольствие. Никогда больше не буду жаловаться на жесткую подвеску в своей «калине».

На въезде нас встретил румяный мужик в картузе, белой рубахе, подвязанной веревкой и свободных холщовых штанах. Он помахал моему извозчику и крикнул:

— Здоров, Сарыныч! Кого опять везешь?

— Да пристукнутого нашел, — откликнулся Сарын, замедляя коней. — Нашел у леса. Вот, подобрал.

— Добрая ты душа, Сарыныч, — отозвался мужик.

— Ну а как иначе, — пожал плечами Сарын. — Они ж твари безвольные, сами не понимают, куда идут и чего творят.

Определение меня, как безвольной и тупой твари снова не порадовало. Сперва он меня нарек юродивым, теперь ещё и воли лишает.

Я попросил тихонько, но настойчиво:

— Ты б меня при всех дураком не называл, а? А то как-то неприятно, знаешь ли.

По тому, как мой извозчик на меня покосился, я понял, что он даже не обиделся, а наоборот, почему-то отнесся с большим пониманием.

— Ох, Артёмка, ну что тут поделать. Какой уродился, такой пригодился.

Я не понял, говорило он сейчас о себе или обо мне, но на всякий случай пригрозил пальцем и принял решительную позу. Я может и щуплый, но не значит, что буду обтекать, когда меня поливают.

Когда въезд в деревню остался позади, наша телега потряслась дальше по широкой улице Ганопати. Из-под колёс еле успевают уворачиваться цыплята и дети, вслед летят дразнилки и смех, какие-то бабы выглядывают из окон и крылечек, а я глазею по сторонам, таращусь и разглядываю резные наличники на окнах.

— Красиво, да? — толкнув меня в плечо, сказал Сарын. — Я тоже, когда первый раз попал в Ганопать, только и крутил башкой.

— А ты сам сюда зачем? — рассеяно спросил я, разглядывая проплывающий справа резной конек на крыше, весь в красных и голубых завитках, каких-то орнаментах. Тут и правда ничего, если забыть, что это глушь.

Мой вопрос Сарына, кажется, напряг, потому что он как-то замолчал, закряхтел, стал коситься куда-то в сторону. Впрочем, меня его дела в действительности не интересуют. Со своими бы разобраться. Поэтому, когда он с зычным «тпррру!» натянул поводья, останавливая лошадей за перекрестком брусчатой и грунтовой дороги, где не так шумно, я заторопился слезать с повозки. На что Сарын проговорил:

— А ты прыткий. Это дельно. Только смотри, не затеряйся. Там за поворотом ярмарка.. Народ, сам понимаешь. Там, кстать, и девку себе новую справишь. А Алевтину…

— Кого? – рассеянно переспросил я, провожая взглядом крупногабаритную блондинку в льняном сарафане с красной вышивкой и косой, толщиной в руку, которая проплыла с корзинкой в руках мимо повозки, покачивая бедрами,

Кровь от такой красоты невольно оттекла от головы, я хлопнул себя по щеке и нехотя перевел взгляд на Сарына, который сально лыбится, аж кожа вокруг глаз пошла морщинами.

— Ну? — потребовал я, сам не зная, чего вдруг рассердился.

— Знахарка, — усмехнулся Сарын. – Я ж говорил. Чтоб голову подлечила.

— А… ну да.

— Пойдешь прямиком через ярмарку. Тебе овощи впаривать будут, снедь всякую. Смотри сам, хошь – покупай. Но на без ярмарки можно все это взять бесплатно.