Я настаивала, что не откроет. Ну как можно открыть то, чего у тебя никогда не было и когда цифровой код заводил для сейфа дядя, а не Глеб лично. На это Малышев лишь усмехнулся:

— Глеб хоть и разгильдяй, но за мозгами он стоял в очереди не самый последний. Мира, он сможет открыть. Критическое мышление у мальчика отличное.

Мальчик! Это Евгений Семенович говорил про вот этот двухметровый шкафчик с тугими мышцами и татухой на плече? Если бы я увидела Вересова вблизи до того, как дала свое согласие, может, и не стала бы на такое подписываться. Прихлопнет одной левой и не моргнет.

Я с замиранием сердца сижу и даже не дышу. И тут Глеб берет и вводит с первого раза нужную комбинацию. Боже! Да Малышев знает этого мужчину как облупленного. А я совершенно не разбираюсь в людях.

Вересов роется в сейфе. Потом выходит из гардеробной со свидетельством о браке в руках, а в другой руке у него договор купли-продажи. И все оформлено на нас двоих.

— Да как так-то?! Что за дичь… — гневно бросает Глеб, рассматривая документы. — Ничего не помню такого. Это невозможно.

Вересов падает в кресло с документами и молчит.

Я же восседаю в позе лотоса и проговариваю мантру.

А на улице начинает светать.

— Ты в кресле спать будешь? — спрашиваю, когда мне надоедает наблюдать, как он сверлит одну точку потерянным взглядом.

— С женой, — оживает Глеб, а у меня даже пальчики на ногах поджимаются оттого, что сейчас мне предстоит с ним лечь в одну постель.

— Ну вот и отлично. Утро вечера мудренее, — проговариваю и направляюсь к бельевому комоду.

А там… Там одно сплошное кружевное белье, сорочки тоже шелковые с кружевной отделкой. Хотя я просила до всего этого балагана пижаму на пуговицах, вернее, три пижамы.

— Что-то не так, любимая? — с сарказмом уже теперь проговаривает Глеб, и я ежусь оттого, что так нелепо палюсь в подобных мелочах.

— Все так, — веду плечом и выуживаю из ящика комода более-менее закрытую сорочку.

— Не уходи, здесь переодевайся, — проговаривает Вересов и, откинувшись в кресле, смотрит на меня прямым взглядом, откладывая документы в сторону.

Ну что сказать. Влипла. Но я представляю себя в женской раздевалке, где я не должна никого соблазнять и тому подобное. Мы же все-таки уже женаты, а значит, какие между нами могут быть стеснения? Верно?!

Но все-таки я чувствую, как по коже бежит табун мурашек, а правую ногу от нервов даже немного сводит судорогой.

Я тянусь к молнии на кофте и начинаю ее расстегивать предельно быстро и без особого изящества. Так же поступаю и со штанами. Пропускаю руки в тонкие бретельки сорочки. К Глебу стою спиной. Я не хочу видеть его реакции на свое тело. Я тоненькая, местами даже, может, костлявенькая.

А Вересов первый мужчина, который видит меня в неглиже.

Я закусываю губу от расстройства — не так я себе представляла свою личную жизнь. Аккуратно складываю одежду на стул стопочкой, как мама учила в детстве, и собираюсь идти спать.

— Значит, хорошая девочка, послушная? — кивает на мои вещи на стуле Глеб.

— На плохой бы ты не женился. Только хорошая и терпеливая может твои гулянки терпеть и не прибить.

— Так в чем же дело? Зачем терпишь? Давай разведемся!

3. Глава 3

Глеб

Я совершенно ничего не понимаю. Что это за ерунда? Девица играет на моих нервах, словно заправский музыкант. С огоньком и каким-то детским задором. Обижается, как будто мы и вправду женаты.

Мне впервые захотелось женщину связать. Вот вставить ей кляп в рот и кинуть куда-нибудь в самый дальний угол своей квартиры. Эту говорилку было не остановить. Она просто изматывала меня до состояния аффекта. И я в него уже практически впал, если бы не вспомнил о том, что женщина мужчине не соперник. Это как-то меня отрезвило, и молодецкая удаль, бившая в височную часть, немного поутихла.