– Но она химан, – киваю я. – Значит, и меня могут так же?

– Могут, – кивает он, и я верю ему, ведь Варамли меня никогда не обманывал.

Значит, нужно еще разобраться, почему химан оказался в клетке парка зверей. И лучше всего это сделать, пока не закончился месяц. Что же, теперь у меня есть чем заняться. И еще мне кажется, что Варамли узнал эту самку, значит, она как-то связана с ним. Может быть, он мне расскажет. Хотя, если знание опасно, то, скорее всего, нет. Одно я понимаю очень хорошо – мы самые страшные звери в этой Галактике. Придет время, и все изменится, ведь так продолжаться просто не может.

Надо будет отцу рассказать об обнаруженной химан в парке зверей. Ведь мы союзники, а если это сделано для того, чтобы вызвать бунт и нападение на нас? Тогда… Получается, что под подозрением у нас клан Дрг'шрахст. Очень похоже на их тактические построения, даже очень. А химан не убрали только по одной причине – не были осведомлены о том, что мы все-таки полетели. По-моему, логично.

Первое свое желание – бежать – я успешно подавляю.

В клетке в парке зверей сидит Маира – дочь моего друга и соратника. И если она здесь, значит, ее семьи на свете уже нет. Но это вряд ли связано с «Зар», в противном случае меня уже бы схватили. Значит, это внутренние шевеления, передел власти, у нас такое бывает. Не вовремя это, ох как не вовремя, к тому же раньше именно подобного не случалось. В любом случае нужно сидеть в цитадели с учеником и пытаться аккуратно выяснить, что происходит.

Маире восемь, но вот то, что в клетке она одна – это плохо. Выходит, ее одну оставили в живых. Для размножения она еще не подходит по возрасту, получается, цель другая. Хорошо, что мои дети надежно спрятаны: и Брим, и Туар, и Лиара – до них добраться сложно. Но вот факт того, что осталась только девочка… В своих жестоких ритуалах кхрааги ритуально поедают именно женские особи, и с чем это связано, сказать трудно. У них традиция такая, особенно если учитывать, что матерей рода как таковых нет. Маленькие илиан в клетке тоже были самками, насколько я знаю строение их тел. А это означает только одно…

Мы летим «домой». Ученик мой очень задумчив, я же пытаюсь вспомнить, какой ритуал у кхраагов в самом начале месяца шр’втакс, и не могу. Нет никаких специальных событий. Могут продержать до т'кшракса, когда начинаются традиционные Испытания, тогда у нас еще есть время, чтобы понять, что происходит. Мыслей у меня никаких… Маира меня не узнала, но это объяснимо: давно виделись, очень давно, она совсем маленькой была.

Аккуратно заведя катер на посадку, я отмечаю некоторую нервозность стражников внешнего периметра. Значит, какие-то шевеления есть. Нужно обнаружить предателя, который может быть и среди наблюдателей, и среди стражников. Как это можно проверить? Выпустить катер военного вождя… Со мной или со стражником. Но насколько я знаю здешнее руководство – это мертвый номер.

– Предатель должен был послать сигнал, – вдруг произносит Д’Бол, вылезая из катера.

– Правильно, – киваю я. – Подумай, мог ли это быть кто-то из наблюдающих?

Я-то знаю, что нет: там каждый за каждым следит, чтобы в случае чего продвинуться по службе, а неучтенный сигнал – это сразу же повод взять за хвост, образно говоря. Но вот ученик до этого еще не додумался, поэтому мы идем в Зал Наблюдений. Ему нужно увидеть самому, чтобы понять, что предателей тут быть не может по техническим причинам. Эх, Маира, за что тебе это…

Страх заползает холодной змейкой за шиворот традиционного одеяния наставника, но я привычно давлю его. Что же произошло на Омнии? Почему девочка здесь в таком состоянии? Сейчас узнать это невозможно, но тут такая штука… Ее многие знают, ведь семья была довольно публичной. Что подумают и как отреагируют химан, увидев традиционное поедание одной из нас? Только то, что союзники предали.