Тем более, от продолжения знакомства я решительно отказалась, а он и не настаивал. Словно ему было все равно, соглашусь я пойти с ним в ресторан или нет. К тому же вдруг он и есть та самая новая и прекрасная любовь Маши? А я точно не из тех, кто уводит парней у подруг.

Конечно, имеется вероятность, что в столице много молодых, красивых и богатых мужчин с таким именем, и этот Платон вовсе не Машин, а абсолютно свободный Платон. Почему-то мне показалось, что он не тот мужчина, который будет встречаться с двумя девушками одновременно.

Хотя… После того, что я узнала о своем муже, которого искренне считала образцом порядочности и верности, уже ни в чем не уверена. И ни в ком. Особенно в мужчинах, выглядящих порядочными.

Я вдруг подумала, что самым противным в моей ситуации с разводом стало понимание, что все во что я верила – абсолютная чушь. И хотя тот, кто ни во что не верит, тоже может знатно разочароваться, мне от этого ничуть не легче.

Тут я опять вспомнила про Машу и недовольно поморщилась – все-таки зря я вчера с ней так откровенничала. Как дура выложила все подробности измены мужа и нашего с ним развода. Сидела и рассказывала, рассказывала, словно меня прорвало.

И даже заметив вспыхнувшее в глазах подруги жадное бабье любопытство и старательно скрываемое злорадство, не смогла замолчать. Видимо, так много всего накопилось, что больше не было сил держать все это в себе.

Я вздохнула: «Ладно, чего уже теперь переживать, рассказала и рассказала». Маша точно не побежит направо и налево озвучивать мои откровения. Ну а то, что мне ее взгляд не понравился, еще ничего не значит. Может, просто померещилось. В моем прибабахнутом состоянии и не такое могло привидеться.

Вот то, что мне еще с мамой предстоит объясняться, действительно проблема. Как только она узнает, что я вернулась в Москву, мигом устроит мне разнос. Потом, скорее всего, начнет вытрясать из меня подробности развода. Хотя, может, и не начнет. Ограничится констатацией моей тупости и неумения правильно жить

Но если «да», то мне придется врать и изворачиваться. Потому что я совсем не хочу удовлетворять ее интерес к тому, что послужило причиной моего расставания с мужем.

Надеюсь, своей матушке Грег сам расскажет о нашем расставании, потому что разговоров с бывшей свекровью я точно не вынесу. Лариса Дмитриевна – это, примерно, как три моих мамы, вместе взятых, только еще хуже.

Сквозь натужные завывания прадедушки современных пылесосов пробился звонок моего мобильного. Уверенная, что это Маша, я схватила трубку и, не глянув на номер, ответила:

– Да, Машунь.

– Не угадала, киса, – раздался глубокий бархатный голос, который я надеялась больше никогда в жизни не услышать.

Я застыла, чувствуя, как от ненависти к его обладателю, зачастил пульс и вспотели ладони. С трудом выталкивая из себя слова, зло процедила:

– Чему обязана, бывший муж? Ты нашел еще какие-то деньги, которые считаешь своими и хочешь у меня отобрать?

– О, малышка, – в трубке раздался довольный смешок. – Если бы в нашей супружеской спальне ты была такой строгой и агрессивной девочкой, как сейчас, я, наверное, не стал бы смотреть на других женщин. Я ведь тебе сто раз говорил, что люблю пожестче…

– Ты сам-то себе веришь, Гриша? Ой, прости, забыла, что ты у нас теперь Грег Ковентри, почти потомственный британский аристократ. Гриша Ковяшкин это не про тебя, конечно же, – меня чуть отпустило, и начало возвращаться самообладание, а с ним и привычное ехидство.

– Не перебарщивай, киса, – голос бывшего заледенел. Он очень не любил, когда что-то напоминало о его прошлой жизни под неблагозвучной фамилией. – Не то я еще и на изъятие твоей российской собственности подам иск. Даже если не выиграю, нервы тебе потреплю знатно.