— Я не хочу оставаться с тобой здесь.

— С чего это вдруг?

Я поражаюсь, как он продолжает делать вид, словно ничего страшного не произошло. Что измена — это пустяк. Было и было.

— Мы с тобой разводимся. А ты себе позволяешь лапать меня, будто я твоя собственность. Указываешь мне, что делать. Ты много берешь на себя, Степан.

— Ах, вот как мы заговорили, да? Ты неблагодарная, Ника! Я все для тебя делал, квартиру эту купил, машину, на море ездили два раза в год, подарки тебе дарил. Все хорошее забывается, да?

— Степ, ты себя слышишь вообще? Квартиру мы оплачиваем пополам, машину ты купил себе, ты ни разу меня не подвез до работы за все время, хотя тебе было по пути. За подарки я тебе всегда говорила "спасибо". В чем ты меня сейчас обвиняешь? Разве это я трахала девицу на столе в своем офисе?

— Я понял, Никусь. Ты просто падкая на бабки, нашла себе мужика побогаче и помахала ручкой мне.

Он словно не слышит, что я ему говорю. Как попугай каждый раз везде приплетает Егора. Хочет, чтобы я чувствовала себя виноватой. Но ничего не выйдет.

— Ты идиот. Я очень тебя любила. И всегда была счастлива с тобой, считала тебя самым лучшим мужчиной. И то, что ты сейчас делаешь... Господи, я не знаю тебя. Это не мой Степа, за которого я выходила замуж. Ты чужой.

— А тебе что, сложно понять меня? Ну да, изменил пару раз, оступился. С кем не бывает. Сейчас то я с тобой. Вот стою и жду, когда вся дурь выйдет из твоей головы.

— Да, Степ, мне не понять... Когда любят, других не трахают. И не попрекают любимых. А ты делаешь все наоборот. Ну захотелось тебе разнообразия. Пришел бы ко мне, честно сказал, и я бы тебя отпустила. Но ты втихаря все делал. Уважения у меня к тебе ноль. Я больше никогда не буду с тобой, этот вопрос решен.

Я больше ничего не хочу ему говорить, устала. Просто устала от нас. Мы не можем вести конструктивный диалог, у нас не получается договориться. Единственный выход, который я вижу сейчас — это уйти.

Мне не нравится, что в своем доме я чувствую тревогу.

— Мы не договорили! — Степа хватает меня за капюшон куртки и затягивает обратно в квартиру.

Буча начинает лаять, и почти бывший муж запирает его на кухне. Пес истошно воет, надрываясь, и стучит лапами по двери, царапая когтями деревянное покрытие.

— Ты к нему собралась, да? — я не успеваю среагировать, как тяжелая рука припечатывает меня к стене.

Больно бьюсь о бетон, ощущая звон в ушах.

— Послушай меня, Ника, — он наклоняется ближе к моему лицу, — Игры закончились. Развод я не дам, ты всегда была моей девочкой, если тебе захотелось приключений, то я так уж и быть прощу тебя. Но ты останешься моей женой. Только моей.

— Ты больной? Я больше не люблю тебя, Степа.

— Ну да, конечно. Охотно верится, — я чувствую, что он глумится над моими чувствами.

— Я хочу уйти. Дай мне забрать собаку, и мы уйдем.

— Нет! — он рявкает, перекрикивая лай Бучи.

Степан заходит на кухню, хватает тут же пса за ошейник и тащит по полу к входной двери. Тот истошно лает, тормозя лапами о паркет.

Он открывает дверь и вышвыривает Бучу за порог, захлопывая дверь перед его носом.

Я от возмущения хватаю ртом воздух, ошарашенно следя за его действиями. Бросаюсь к двери, но Степа меня отталкивает. Я не справляюсь с равновесием, и падаю пятой точкой на пол.

— Я заебалась тебе повторять одно и то же, Ника. Вставай, — он протягивает мне руку.

Отбрасываю ее и сама поднимаюсь. Внутри кипит злость на него, на ситуацию. На то, что я ощущаю себя какой-то бессильной.

И все, на что меня хватает, это дать ему пощечину. Может хоть это его приведет в чувство...

Степа сжимает кулаки, я вижу как аллет его щека на месте удара, но мне не стыдно. Он вынудил меня.