— Значит, не ублюдок и не социопат. Вместо этого — травмированный ребёнок? — желчно усмехнулся Марат, смерив её взглядом.

Да что эта женщина могла понимать? Она так свободно рассуждала об этом, но ни хрена же не понимала! Не понимала, каково это — до тринадцати лет жить на улице. Несколько раз побывать на волоске от смерти. Не фигурально, а буквально. Не знала и знать не могла. Об этом знал только он. И Милена.

Только жене он мог о таком рассказать. Ещё до того, как его погоня за деньгами и её всепоглощающее внимание к сыну, за которым она скрывала остывающие чувства, не заставили его пожалеть о своей откровенности.

А Ника… Ника даже не знала, почему он к ней приезжает. Наверняка вообразила, что его к ней влекут, хм, особые чувства.

И не только вообразила. Она действовала, исходя из этого якобы знания.

— Я никаких ярлыков на тебя не навешивала, — тряхнула она головой. — Я знаю, как это бесит мужчин. Как они отпираются от своего внутреннего ребёнка. Как хотят задушить в себе этого бедного, несчастного и без того покалеченного мальчишку.

— А давай я со своим юным калекой сам как-нибудь договорюсь! — рыкнул он.

— А получится? — серые глаза вспыхнули вызовом. — Знаешь, сколько тут таких побывало? Днём они миллиардами ворочают, в короля джунглей играют. А ночью кошмарами мучаются и импотенцией. Думаешь, это случайность? Неприятное совпадение?

— С потенцией у меня всё в порядке, — мрачно усмехнулся Марат, старательно отгоняя от себя воспоминания того вечера, когда держал в руках извивающуюся от гнева жену.

Держал и невзирая на всю свою злость и давно копившуюся ревность ко всему, что её окружало вместо него, не мог сказать ей ни слова правды.

Нет, не стоит думать об этом прямо сейчас. Об этом он подумает позже.

— Я знаю, — печально и без смущения ответила Ника. — Хоть для меня это и удивительно, потому что ты ходячая психотравма. Но, видимо, эта травма настолько сильна, что работает скорее как источник, откуда ты черпаешь свою разрушительную энергию. И попробуй мне возразить, Марат. Ведь зачем-то же ты притащил в дом чужую женщину. Уложил её в супружескую постель.

— Постель была не супружеской! — рявкнул он, будто сам этот факт что-то менял в сути поступка.

— Думаешь, Милене от этого легче? — и в серых глазах стыла такая тоска, будто он не жене изменил, а ей. — Ответь, зачем ты это сделал, если не для того, чтобы всё разрушить своими руками?

На этот вопрос он смог бы ответить только жене. Потому что ответ был слишком позорным.

А Ника ответов вряд ли дождётся. Пусть даст ему сначала свои.

Если прежде его терзали сомнения, то теперь они развеялись почти окончательно.

И это развязывало руки. Дарило свободу… и открывало возможность для, скажем так, манёвра. Скрытого и очень важного.

Посмотрим, кто тут лучший психолог.

— Хватит копаться в моей голове. Я сейчас не за этим пришёл. Объясни.

— Что? — заморгала она, сбитая с толку резкой сменой темы.

— Объясни, как эта хрень вообще может работать? — в груди нарастал жар нерастраченного гнева. — Расскажи, как работает эта ваша… переписка.

— З-зачем?

— А вот это уже не твоё дело. Ты расскажешь мне всё. А после кое-что для меня сделаешь.

— Марат, я не поддаюсь на угрозы.

— Сделаешь, — повторил он с нажимом. — Или это наша с тобой последняя встреча.

21. Глава 21

— Спасибо, что разрешил нам пожить в «Жемчужной бухте».

Марат прищуривается. И этот прищур сейчас выглядит исключительно хищно.

Не думаю, что намеренно. Просто за последние несколько дней он сильно осунулся и будто вовсе не спал.

Дошло даже до того, что мне на мобильный позвонила одна из его секретарш, Наташа, и попыталась как можно более деликатно выяснить, всё ли у нас хорошо.