Припёрлась сама...ночью. Пьяная.

Начала права качать, типа: «я не твоя жена-курица, я и без тебя не пропаду».

Крышу у меня и сорвало. Приложился я к её точёному носику своим кулаком.

-- Вставай, -- поднимаюсь с пола.

-- Не подходи ко мне, -- визжит, а меня опять трясти начинает.

Сжимаю кулаки.

-- Надо ехать, дома разберёмся.

-- Я это просто так тебе не оставлю, -- встаёт, наконец, не курица.

Нихрена себе её развезло! Нос, по ходу, я ей всё-таки сломал сгоряча.

-- Шляпу доставай,...и очки, -- пытаюсь не реагировать на её визги.

Напяливаю на неё свои солнечные очки, поскольку её, стали ей маловаты. Мои тоже сваливаются с её маленькой головы, хоть на резиночку привязывай.

Вспомнилось почему-то, как в армии, в пустыне, нам панамы выдавали новые перед приездом высокопоставленных гостей. И те с наших лысых пряников слетали, когда мы по плацу в них маршировали. Приходилось нитками привязывать. И смех и грех.

Привязываю ей очки свои нитками к голове. Её трясти начинает, то ли с бодуна, то ли от страха и боли. Развожу таблетку аспирина. Хрен знает можно или нет, но больше с собой ничего не прихватил. Не планировал я такого поворота событий...

А в аэропорту её эти очки попросили снять и с интересом наблюдали, выстроившись в рядок, как я ей нитки разрываю, которые очки на голове у неё держали. Представление получилось на славу.

Посмотрели на морду её красивую и на рейс нас не пустили... до выяснения.

Попал...

3. Глава 3

Сижу на стуле, раскачиваюсь из стороны в сторону, в руках телефон верчу, на экране которого высвечивается улыбающаяся фотография дочери, а я никак не могу ответить ей.

Не хочу...

Потом...

Всё потом...

Прокручиваю в голове слова подруги. Внутри пустота удивительная. Ничего не чувствую.

Да и не понимаю особо ничего…

Как будто жизнь моя обнулилась, ничего не осталось.

Вот так просто, за какие-то мгновения, можно запросто перевернуть всё с ног на голову. Обесценить двадцать лет жизни. Растоптать. Унизить.

Страшно …

***

«Я буду долго гнать велосипе-ед,

В глухих лугах его остановлю-ю,

Нарву цвето-о-в и подарю буке-ет

Той девушке, которую лю-юблюу-у...» - раздаётся из мужского крыла общаги громкий девичий...не пение даже, визг, переходящий местами на ультразвуки.

Я прыскаю и поворачиваюсь к Юльке. Даже мне, не музыканту, режет ухо фальшивое пение этой горе вокалистки...

-- Это Марго развлекается, -- ржёт подруга, -- парня какого-то допекает.

-- Пойдём посмотрим, -- мне интересно.

Я в общаге всего несколько дней. Как раз после нового года переехала. Почти полгода пришлось снимать квартиру, пока очереди своей ждала. Скукотища. А Юлька с самого начала здесь живёт, и почти всех уже знает. Ей дали общагу сразу, как студенту из малообеспеченной семьи да ещё и вокалисту. Они, да хореографы с театралами считаются у нас привилегированной кастой. Не то что мы -- бибки и културологи.

Заглядываю за угол: на полу, в мужской секции, сидят две девчонки, удивительным образом друг на друга похожие. Может из-за тугих дулек на головах у них, это так кажется, а может и сёстры.

-- Марго, блять, чего ты хочешь за молчание, зубы ломит от твоего пения, -- вздрагиваю от громкого, мужского баса.

Так на девчонок засмотрелась, даже не заметила, откуда он появился.

-- Я не блядь, -- орёт она ещё громче, -- блядь там, -- показывает рукой на комнату, -- Димо-о-он, -- переходит на визг, -- выходи, кому сказала...

Юлька дёргает меня за пуховик, а я не могу с места сдвинуться.

Потому чту этот парень, идёт прямиком на меня, опасно сверкая глазами.

-- Ципа-ципа-ципа, -- наклоняется к моему лицу, нагло меня рассматривая, -- Откуда это у нас тут желторотики такие смелые взялись?